Пламен плюхнулся обратно на стул.
— Для здешних гномов — да, он гном. Но для грагов это неприемлемо.
— Нет ни одного закона, который воспрещал бы гному быть выше шести футов росту, сэр!
— Граги и есть закон, женщина, — огрызнулся Пламен. — Они толкуют законы, которые возникли десятки тысяч лет назад!
— Ну, наши законы поновее будут, — сказал Ваймс, — но убийство есть убийство. Слухи уже разошлись. Из-за вас гномы и тролли беспокоятся, и скоро закипят страсти. Вы хотите войны?
— С троллями?
— Нет, с городом. С обнесенным стенами местом, где существует единый незыблемый закон. Его светлость ни за что не согласится…
— Вы не посмеете!
— Погляди мне в глаза, — предложил Ваймс.
— Гномов больше, чем городских стражников, — сказал Пламен, но уже без усмешки.
— То есть вы хотите сказать, что закон — всего лишь вопрос количества? — уточнил Ваймс. — А я думал, вы, гномы, буквально поклоняетесь самой идее закона. Значит, все сводится к числам? Тогда я начну вербовать добровольцев. Троллей в том числе. Они — граждане Анк-Морпорка, как и я. Вы уверены, что каждый гном на вашей стороне? Я соберу армию. Вы не оставляете мне выбора. Я знаю, каковы порядки в Лламедосе и Убервальде, но здесь они другие. Один закон для всех, мистер Пламен. Вот как мы живем. Если я позволю захлопывать дверь перед носом у закона, можно сразу распустить Стражу.
Ваймс зашагал к двери.
— Вы слышали мое предложение. А теперь я возвращаюсь в Ярд и…
— Подождите!
Пламен не отрываясь смотрел на крышку стола и барабанил по ней пальцами.
— Я… здесь не самый главный, — сказал он.
— Позвольте мне поговорить с грагами. Обещаю не стирать слова.
— Нет. Они не станут с вами говорить. Граги не разговаривают с людьми. Они ждут внизу. Им известно о вашем приходе. Они испуганы. Граги не доверяют людям.
— Почему?
— Потому что вы не гномы, — ответил Пламен. — Потому что вы… вроде сна.
Ваймс положил руки ему на плечи.
— Тогда пойдем вниз, — предложил он. — Расскажи им о ночных кошмарах и укажи на меня.
Долго стояла тишина. Наконец Пламен произнес:
— Хорошо. Но я действую против собственной воли, учтите.
— Я с радостью внесу это в протокол, — сказал Ваймс. — Спасибо за помощь и сотрудничество.
Пламен встал и извлек из недр одеяния связку замысловатых ключей.
Ваймс пытался следить за дорогой, но это было нелегко. Повороты и развилки в темных коридорах казались одинаковыми. И под ногами не хлюпало. Как далеко тянулись туннели? И как глубоко? Где они выходили на поверхность? Гномы пробивались сквозь гранит. Возможно, они умели ходить и по речной тине.
Впрочем, в большинстве случаев гномы не столько вели шахту, сколько расчищали место — выносили ил, прокапывались из одного старинного, сочащегося водой помещения в другое. И вода отчего-то уходила.
Что-то блестящее — возможно, волшебное смутно виднелось в темных коридорах, когда они проходили мимо. Слышалось странное пение. Ваймс знал некоторые выражения на гномьем — например, «топор моей тетки тебе в голову!», — но это пение не походило ни на что знакомое. Оно больше напоминало короткие слова, произносимые очень-очень быстро.
С каждым новым поворотом его гнев возрастал. Их водят кругами, так ведь? Исключительно издевки ради. Пламен шагал впереди, предоставив Ваймсу брести на ощупь и периодически стукаться головой.
Гнев так и бурлил. «Все это просто дурацкие отговорки! Гномов не волнует закон, Ваймс, Верхний Мир! Они копают под городом и не повинуются нашим правилам! Черт возьми, Пламен сам признал, что совершилось убийство! Так почему же я терплю эту проклятую комедию?»
Он миновал еще один туннель, на сей раз с приколоченной поперек входа доской. Ваймс выхватил меч, крикнул: «А здесь что такое?», разрубил доску и зашлепал по туннелю. Ангва последовала за ним.
— Разумно ли это, сэр? — шепнула она на ходу.
— Нет. Но мистер Пламен у меня уже в печенках сидит, — прорычал Ваймс. — Ей-богу, еще один дурацкий туннель — и я приведу сюда толпу стражников, и плевать на политику!
— Успокойтесь, сэр.
— Все, что Пламен говорит и делает, — вопиющее оскорбление! У меня прямо кровь кипит! — заявил Ваймс, шагая вперед и не обращая внимания на возгласы Пламена.
— Впереди дверь, сэр!
— Я еще не совсем ослеп! Только наполовину! — рявкнул Ваймс.
Он протянул руку к большой круглой двери с колесом в центре. На ней мелом были написаны гномьи руны.
— Ты можешь их прочесть, сержант?
— Э… «Смертельная опасность. Затопление. Не входить», — сказала Ангва. — Примерно так, сэр. Это водонепроницаемая дверь, сэр. Я такие видела.
— И тоже заперта, — заметил Ваймс. — Похоже, сплошное железо… Ч-черт!
— Сэр?
— Напоролся на гвоздь. — Ваймс сунул руку в карман. Сибилла исправно следила за тем, чтобы в нем каждый день был чистый платок.
— Гвоздь в железной двери, сэр?
— Ну, значит, заклепка. Я в темноте ничего не вижу. Почему бы им не…
— Следуйте за мной! Это же шахта. Здесь опасно, — предостерег Пламен, наконец догнав их.
— Вас заливает? — поинтересовался Ваймс.
— Ничего удивительного. Но мы знаем, как бороться с водой. А теперь держитесь ближе ко мне!
— Я так и поступлю, сэр, если буду знать наверняка, что мы идем прямой дорогой! — возразил Ваймс. — В противном случае я предпочту поискать короткий путь.
— Мы уже почти пришли, командор, — сказал Пламен, шагая в темноту. — Почти пришли.
Тролль брел бесцельно и безнадежно…
Его звали Кирпич, хотя сейчас он этого и не помнил. Голова болела. Дико болела. Ето все из-за «Скреба». Как там, ета, говорят? Когда начинаешь наводить «Скреб», значит, типа, ты пал так низко, что даже тараканам приходится нагибаться, чтоб на тебя плюнуть…
Вчера ночью… что там стряслось? Что он видел, что сделал? Какие именно картинки в его пульсирующем, кипящем мозгу были правдой? Ета, огромные косматые слоны, наверное, все-таки ему померещились. Кирпич был уверен, что в городе нет никаких огромных косматых слонов, потому как если б они были, то, ета, он бы их раньше заметил и на улицах лежали бы огромные кучи етого самого, ну и, типа, все такое… короче, он бы точно заметил.
Его звали Кирпич, потому что он родился в городе. Тролли состоят из метаморфической породы, а потому зачастую принимают облик местных камней. Он был грязно-оранжевого цвета, с рисунком в виде горизонтальных и вертикальных линий. Если Кирпич стоял вплотную к стене, то почти сливался с ней. Но большинство и так не замечало Кирпича. Он был из тех, чье существование — само по себе оскорбление для приличных граждан. С их точки зрения.
