— Ну…, Лев Константинович, оставляю вас с новой подчиненной. Поговорите о делах, обсудите, что положено. Мне необходимо ненадолго отъехать, я не прощаюсь.
…Миранда покачивала ножкой, ждала, что ей ответит генерал. Но господин Потапов, большой любитель и искусник длинных пауз, держал лицо непроницаемым.
— Я понимаю, — наконец кивнула женщина. — У вас есть повод ненавидеть моих современников. Но прошу поверить на слово: наше время не такая уж плохая штука, генерал. Преступность там практически искоренили, справились почти со всем болезнями, нет войны, нет голода… Скука, Лев Константинович, Борис Михайлович, скука — главная проблема любого благополучного, пресыщенного общества. Она рождает вольнодумства, брожение умов, желание нетривиально выделиться из толпы…
— Странно слышать это от тебя, — медленно проговорил Лев Константинович. — Ты раньше не оправдывала современников, пачками отравляющихся в прошлое за острыми ощущениями.
— Вы все еще носитесь с идеей, что я никакая не террористка, а хорошо законспирированный агент хроно-департамента? — фыркнула мулатка. — Вы до сих пор думаете, что все прошлые события — отлично подготовленная акция для моего внедрения в подполье?
— А это — не так?
— Увольте! — Миранда весело взмахнула ладонью с ярко-алыми, коротко остриженными ноготками. — Я не меняю взглядов, я их немного подправляю — лидер оппозиции должен проявлять гибкость, иначе он выглядит предвзятым и не способным к диалогу с властью. Глупо не признавать известные успехи. Подобная тупая упертость отвращает от тебя людей.
— Ты все же стала лидером оппозиции? — не слишком удивился генерал.
— Одним из них, — кивнула женщина.
— И как же ты согласилась отправиться сюда? — внимательно прищурился Потапов. — Бросила своих сторонников…
— А с чего вы взяли, будто мне было, кого бросать и что терять? — темнокожее лицо Миранды стало жестким: — Я вам скажу спасибо, господа, вы вытащили меня из аналога вашей психушки. А там, поверьте мне, несладко.
— То есть…, ты прибыла сюда не добровольно…, у тебя практически не было выбора? — напрягся бывший контрразведчик. Льву Константиновичу ох как не хотелось заполучить подневольную помощницу из лиги оппозиционеров!
— Выбор есть всегда, — четко выговорила мулатка. — Надо только вовремя его увидеть и принять.
— Вопрос — в цене?
— Не только. Мне важнее внутренняя убежденность в справедливости своих действий. Можете назвать это — совестью, Лев Константинович, Борис Михайлович. Я одиннадцать лет назад пришла сюда вместе с Платоном, я и должна закончить начатое нами. Так будет справедливо.
Потапов и Борис переглянулись. В глазах Завьялова стоял вопрос: «Ну, Константиныч, ты удовлетворен проверкой? Поверил, что Миранда настроена нам помогать не из-под палки и неожиданностей с ней не будет?..»
Лицо Льва Константиновича все еще выражало сомнение: упоминание о несладком пребывании в психушке, признание нешуточное. Тут ситуация — как повернуть. Если взять слова Миранды за правду, то либо департамент лепит из нее серьезного лидера оппозиции, подвергшегося репрессиям, либо… Миранда все же не двойной агент, а человек реально пострадавший от властей. Сиречь — способна отомстить правительству, совместно с Платоном ударив из прошлого. Что толку было слушать, когда Миранда «гибко» разболталась о расчудесной жизни будущих поколений, маленько почирикала о войнах и болезнях… Агент такого уровня, работающий под прикрытием наврет с три короба и глазом не моргнет! Внедряя Миранду в верхушку оппозиционеров, ее хозяева на славу потрудились над легендой, рискнули многим, ждут — и она не подведет, не подкачает!
Как здесь понять, что эта женщина решила н а с а м о м д е л е? Решилась встать плечом к плечу с бывшими идейными противниками или у нее есть собственные виды? Одиннадцать лет назад Лев Константинович признался Боре, что Миранда — золотая голова, гениальный супер-агент хроно-департамента, и если бы Потапову пришлось отправиться в разведку, то лучшего напарника он бы и хотеть не мог…
Но если «золотая голова» выступит на марше, как пятая колонна… Господи, спаси и защити от этой женщины! Врагу не пожелаешь эдакого тыла.
…Генерал прокачивал варианты, Миранда невозмутимо наблюдала и не торопила. Как и Платон Извеков она была врожденным телепатом, как и многие им подобные прошла учебу в интернате хроно-департамента, где готовили агентов для работы «в поле». (Только человек с телепатическими возможностями мог взять под полный контроль личность носителя, обыкновенному туристу это не под силу, и потому дети, рожденные в семьях телепатов, практически с пеленок становились рекрутами могущественной организации.) Но, по ее рассказу не прошла проверку на психологическую устойчивость, была признана нестабильной и отстранена от активных мероприятий. Обиду затаила, как и Платон ушла в подполье.
Сомнения на лице генерала неудавшаяся — или чрезвычайно законспирированная — агентесса прочитывала без труда. Помимо управления чужим интеллектом, рекруты изучали «язык тела». Давно отошедший от дел генерал Потапов не стал для Миранды запечатанной книгой.
Или — не захотел.
— Лев Константинович, — прерывая затянувшуюся паузу, произнесла мулатка, — мне понятны ваши сомнения: на карте ваша жизнь и жизнь близких вам людей. Сейчас вы пытаетесь решить — правильно ли сделали, настояв на моем прибытии сюда. Так?
— Да, — не видя в том необходимости, не стал лукавить генерал.
— Может быть, хватит думать, а, Лев Константинович? Что толку если я вам поклянусь в чистоте помыслов? — усмехаясь над высокопарностью формулировки, проговорила женщина. — Может быть, мы просто начнем работать, поговорим, обсудим наши взгляды на проблему? Борис Михайлович, что молчите?
— Я нецензурно думаю, — буркнул Завьялов. По установившейся традиции, едва дело переходило в епархию разведчика Потапова, Борис старался не мешать, безмолвно отдавал бразды.
— Не покраснею, не переживайте. Валите, все как есть.
— Попробую смягчить. Если Платон прибьет такую суку, как ты, я сильно не заплачу.
— Благодарю за откровенность. Если Платон, прежде чем добраться до меня, убьет ваших детей — я буду плакать, Борис Михайлович. И поверьте — искренне.
Лев Константинович метнут в Бориса взгляд, сказавший: «Паршивое начало, парень! Угомонись и лодку не раскачивай. Сейчас Миранда, вроде бы, на нашей стороне». Завянь послушался, набычился, но заткнулся.
— Миранда, как получилось, что департамент упустил Платона? — приступил к расспросам генерал.
