ты же в курсе, что твоё бегство не простят.
— А ты в курсе, что твоё предательство не простят.
— А мы с тобой договоримся, и обвиним во всём бежавшего.
— Они разве нас послушают?
— Тебя, нет. А меня, да, — Рик тихонько крался на звук голоса.
— А почему, я должен тебе верить?
— Захочешь жить, поверишь. Выхода у тебя нет. Кстати, зачем ты в меня стрелял?
— Ты, предатель, и меня гориллой обзываешь.
— А разве ты не предал, хозяев, убежав? Мог ведь пальнуть в неё, заметить опасность, предупредить события. А ты трусливо убежал, карабкаясь как горилла.
Верзила выскочил из-за машины с перекошенной от злобы рожей, и тут же рухнул. Рик сразил его меткой пулей.
Рик вернулся, и вместе с Эвелин подняли Бэна и поднесли к голубой ауди.
— Говори со мной, Бэн! Ты помнишь ту весну, когда мы вместе отправились колесить по стране.
— Я помню, Лин. Это было самое счастливое время, для нас всех. Для меня, Малкольма и тебя, — во время разговора, они затаскивали Бэна в машину. Посадили на заднее сидение, Лин залезла внутрь, села, подтянула его. Рик согнул ему ноги и закрыл дверь. А Лин положила его голову и плечи, себе на правую руку, другой рукой зажимала кровоточащую рану. Они поехали.
— Да, это было счастливейшее время… Бэн, ты помнишь его?
— Что за глупые вопросы. Помню звуки его голоса, каждую чёрточку лица, совсем как у тебя.
— Расскажи мне о нём, то чего я не знаю.
— Всё ты знаешь, он любил тебя, как родную дочь. Даже не как, а сильнее. И по пьяни мечтал, что бы ты была его дочерью.
— Я тоже об этом мечтала.
— Вообще-то, все мы тебя любили, точнее любим. Прости Эвелин. Мы все о тебе забыли. Прости, меня за всё.
— Это ты меня прости, я во всём виновата. Не надо было тебе идти за мной. Это всё из-за меня.
— Нет-нет. Не говори глупости. Я должен тебя оберегать, нашу малышку Эвелин. Скажи, что меня прощаешь, — он стал затихать.
— Говори со мной, Бэн! Не засыпай!
— Как тут не заснуть, в таких объятьях, — он взбодрился, увидев отсутствие пальца у неё на руке.
— Эвелин, — громко сказал он, — Бедняжка, где твой палец?
— Случайно, потеряла.
— А… Больше так не теряй, — он стал засыпать, Лин осторожно его тряхнула, он слабо очнулся.
— Береги себя, Эвелин. Прости меня, старого дурака. И передай Ирву, что… Он сам знает, что…
— И ты меня прости, Бэн.
— Мне надо поспать, свет гаснет…
Она стала его трясти за плечи, звала его, но уже было поздно, он умер. Горячие слёзы стали течь рекой по лицу, она обняла его двумя руками, лицом прижалась к его голове, стала укачивать его, плача и тихо шепча:
— Зачем, ты за мной поехал? Зачем?
Рэй проснулся расстроенный, снов он не видел и был сильно встревожен за девушку и Бэна. Вставая с постели, ощутил как будто голова его, была наполнена расплавленным свинцом. Было уже темно, он погладил кота, трущегося о ноги, взял телефон и набрал Ирву.
— Какие новости?
— Я серьёзно встревожен. Папы нигде нет, Эвелин тоже, мы объездили всё. Я был возле её дома, он опечатан, и Лин числиться в пропавших без вести людей. Заехал к её сестре, но её не оказалось дома. В общем, езжай в «Этессии», мы все в сборе. За тобой заехать?
— Нет, я сам приеду.
— Ладно, ждём тебя.
Рэй принял душ, после чего ему стало лучше. Обнаружил на правой щеке синяк от кольца, такой же, как у всех убитых девушек. Он причесался, оделся, покормил кота, быстро выпил кофе, который заваривался, пока он был в душе. Закурил и поспешил в гараж за байком. Ему пришлось выгонять машину, что бы выкатить байк. Когда он ехал в «Этессии», вспомнил про пистолет, решил вернуться за ним на обратном пути. По дороге ему пришлось объезжать дорожный патруль и, тем не менее, добрался он быстро. Припарковав байк в аккуратном ряду мотоциклов, поспешил на помост. На помосте несколько человек курили, облокотившись о перила, среди них был Ирв.
— Как самочувствие?
— Уже лучше. Бэн не появился?
— Нет, — ответил Ирв, и посмотрел в сторону шоссе, глубоко и печально задумавшись. Покурив, Рэй и Ирв вошли в бар. В этот день столы были на своих местах, три столика в центре помещения, остальные у стен с диванчиками и перегородками. Бар был заполнен, все вокруг серьёзно и тихо переговаривались. Стояла беспокойная обстановка. В бар вошли двое, они вернулись с объезда города. Ирв посмотрел на них с вопросом, они печально покачали головой из стороны в сторону. На смену им, двое встали из-за стола и вышли. Ирв и Рэй заказали кофе, и сели за центральный столик, так чтобы видеть вход. Ирв заговорил:
— Я дурак. Почему я забыл про Роберта. Знал же про шины, но почему-то думал, что такие могут быть только у Бэна и Малкольма. Я не был уверен точно насчёт рисунка, я его не помнил. Предположил, что у Эвелин угнали байк, или она его продала, хотя нет, она не могла продать, он очень дорог ей. Но я точно был уверен, что она тут не при чём. Отец, он не мог такое сделать. А рисунок шин, мне казалось, что он отличается от папиных. Он свой байк после смерти Малкольма не трогал, оставил в деревне. Он там и пылился, все эти годы. Но когда ты пришёл в «Этессии» и показал фото, он отправился за байком, наверное, желая символично отомстить за Малкольма и Эвелин.
Ирв опустил голову и уставился в чашку. Рэй тоже притих и, задумавшись, смотрел в пепельницу. В баре наступила тишина, Ирв очнулся, когда на его плечо, тихо легла рука. Он поднял голову, перед ним стояла Эвелин, лицо её было опухшим от слёз и вокруг губ были розовые пятнышки. Она смотрела на него отсутствующим взглядом. Рэй впервые увидел её, с ног до головы его обдал больный огонь, сердце бешено заколотилось, он замер, и почувствовал печаль, догадываясь, что она принесла недобрые вести. Эвелин заговорила:
— Бэн… — в её глазах появилась боль, — мёртв…
Не до конца осознавая услышанное, Ирв медленно встал. Такой же высокий, как и его отец. Аккуратно взял руками за плечи Лин, наклонился к её лицу, и тихо сказал:
— Что случилось? Повтори.
Лин отвернула лицо, глаза её заслезились.
— Он погиб, по моей вине… — с последними словами, она почувствовала к себе презрение и
