Они соприкоснулись, и все закричали. Людям пришлось затемнить свои лицевые пластины, но теперь в этом не было необходимости, потому что свет резко сократился.
Но Солнце полностью не исчезло. Оно зашло за край Юпитера, но продолжало туманно светить сквозь толстую густую водородно-гелиевую атмосферу гигантской планеты.
Юпитер теперь весь потемнел, но зато ожила его атмосфера, изгибая и отражая солнечные лучи. Солнце все дальше заходило за Юпитер, и светлая полоска атмосферы становилась шире, два светлых рога встретились на противоположной стороне Юпитера. Исчезнувшее тело Юпитера было окружено светлой, с одной стороны выпяченной полосой. В небе повисло алмазное кольцо, достаточно большое, чтобы вместить две тысячи таких дисков, как видимая с Земли Луна.
Солнце продолжало заходить за Юпитер, и свет тускнел, пока наконец не исчез совсем; небо, за исключением тонкого полумесяца Европы, потемнело и теперь принадлежало, только звездам.
— Так будет пять часов, — сказал Лаки Верзиле, — А потом все повторится в обратном порядке, когда Солнце будет выходить с противоположной стороны.
— И так бывает каждые сорок два часа? — с благоговением спросил Верзила.
— Да, — ответил Лаки.
* * *
На следующий день к ним подошел Пеннер.
— Здравствуйте. Мы почти закончили. — Он широко развел руки, указывая на долину Ио, заполненную различным оборудованием. — Скоро улетим и большую часть этого оставим.
— Неужели? — удивился Верзила.
— Конечно. На спутнике ничто не может его повредить, стихий здесь нет. Все покрыто защитной оболочкой от аммиака в атмосфере и сохранится до появления второй экспедиции. — Неожиданно он понизил голос. — Есть ли кто-нибудь еще на вашей частной волне, джентльмены?
— Как будто нет.
— Не хотите ли пройтись? — Он пошел по долине к невысоким холмам поблизости, Лаки и Верзила за ним.
Пеннер сказал:
— Должен просить у вас прощения за недружеское отношение на корабле.
— Мы не обижаемся, — заверил его Лаки.
— Понимаете, я хотел сам провести расследование и подумал, что лучше мне не считаться вашим другом. Я был уверен, что если присмотрюсь внимательно, обязательно кто-то себя выдаст, поведет себя не по-человечески. Понимаете, о чем я? Боюсь, я потерпел неудачу.
Они достигли вершины первого холма, и Пеннер оглянулся. Он с интересом сказал:
— Посмотрите на собаку. Она привыкла к слабому тяготению.
Мэтт многому научился за прошедшие дни. Тело его выгибалось и распрямлялось, когда он передвигался низкими двадцатифутовыми прыжками. Казалось, он прыгает из чистого удовольствия.
Пеннер переключил радио на волну Норрича и позвал:
— Эй, Мэтт, парень, сюда, Мэтт.
И свистнул.
Собака, конечно, услышала и высоко подпрыгнула. Лаки тоже переключил волну и услышал возбужденный лай.
Пеннер помахал руками, и собака побежала к ним, потом остановилась и оглянулась на хозяина. Тот двигался медленнее.
Пошли дальше. Лаки сказал:
— Сирианский робот, внешне похожий на человека, очень тонкой работы. Поверхностные наблюдения ничего не дадут.
— Я не делал поверхностных наблюдений, — возразил Пеннер.
В голосе Лаки звучала горечь.
— Мне начинает казаться, что наблюдения любого человека, кроме опытного роботехника, будут поверхностными.
Они миновали сугроб снегообразного вещества, блестевшего в свете Юпитера, и Верзила с удивлением посмотрел на него.
— Тает при взгляде, — сказал он. Взял немного в перчатку, и снег растаял, как масло на печи.
Верзила оглянулся и увидел глубокие следы.
Лаки сказал:
— Это не снег, а замерзший аммиак. Он тает при температуре на восемьдесят градусов ниже, чем лед, и на него действует тепло костюмов.
Верзила прыгнул в сугроб, проделывая большие отверстия, и закричал:
— Это забавно.
Лаки окликнул:
— Проверь нагреватель, пока играешь в снегу.
— Он включен, — отозвался Верзила и длинными прыжками побежал по склону, а потом прыгнул прямо в сугроб. Он двигался, как ныряльщик в замедленной съемке, коснулся замерзшего аммиака и исчез на мгновение. Потом вскочил.
— Будто ныряешь в облако, Лаки. Ты слышишь меня? Попробуй. Лучше, чем на лыжах по песку Луны.
— Позже, Верзила, — ответил Лаки. И повернулся к Пеннеру: — Например, пытались ли вы как-то проверить всех людей?
Краем глаза Лаки видел, как Верзила снова прыгнул в сугроб. Когда он спустя несколько секунд не появился, Лаки повернулся туда. Еще мгновение, и он беспокойно позвал:
— Верзила!
Потом еще громче и беспокойней:
— Верзила!
И побежал.
Послышался слабый прерывающийся голос Верзилы:
— Дыхание… перехватило… ударился о скалу… тут внизу река…
— Держись. Я иду к тебе. — Лаки и Пеннер длинными прыжками пожирали пространство.
Лаки, конечно, понял, что, случилось. Поверхностная температура Ио близка к точке замерзания аммиака. Под аммиачными сугробами существуют целые реки из аммиака, этого дурно пахнущего удушливого газа, которого много в атмосферах внешних планет и их спутников.
Верзила закашлялся.
— Разорвал шланг… подачи воздуха… попал аммиак… задыхаюсь…
Лаки добрался до отверстия, оставленного телом Верзилы, и посмотрел вниз. Хорошо видна была аммиачная река, она медленно текла по острым камням. Должно быть, один из этих острых краев и повредил шланг Верзилы.
— Где ты, Верзила?
И хоть Верзила слабо ответил: «Здесь», — его нигде не было видно.
Лаки бесстрашно прыгнул в воду, медленно опускаясь при низкой силе тяжести Ио. Его сердила эта медлительность падения, сердил детский энтузиазм Верзилы, охвативший его так неожиданно. Но больше всего он сердился на себя за то, что вовремя не остановил Верзилу.
Лаки коснулся реки, и брызги аммиака взлетели высоко, потом начали падать с удивительной быстротой. Даже при слабом тяготении разреженная атмосфера Ио не удерживала капли.
Ощущения подъемной силы не было. Впрочем, Лаки его и не ожидал. Вода гораздо плотнее жидкого аммиака и потому обладает большей подъемной силой. И течение не быстрое. Если бы Верзила не повредил шланг, ему нужно было бы только выйти на берег и пробраться через сугробы.
А так…
Лаки лихорадочно устремился вниз по течению. Где-то впереди маленький марсианин из последних сил сражается с ядовитым аммиаком. Если отверстие в шланге настолько велико, что пропустит жидкий аммиак, Лаки опоздает.
