— И что? Неужели дом такой маленький, что в нем не найдется места, где я могла бы расстаться с девственностью?
— Что ты, дом огромный, почти дворец. Но… понимаешь… дом будет закрыт. От заката и до того часа, когда жена хозяина не снимет защиту.
Девушка вновь прижалась к кавалеру, опустила руку, положила ладошку на его хозяйство.
— Жена? А почему не сам господин?
Тот впился в девичьи губы, смачно чавкнул поцелуй.
«Спаситель, и как ей не противно общаться с этим козлом», — подумал Бабин.
— Он дома днем. А вечером уезжает, возвращается уже за полночь. Так что мы действительно можем повеселиться, моя козочка.
Вонь пахнула новой волной.
Козел! Он еще и задницу не подтирает! — Бабин даже сплюнул от омерзения.
— Впрочем, если ты придешь к семи часам, все будет отлично. Нам никто не помешает, а с парнями я договорюсь.
— С парнями? — голос девушки дрогнул. — А сколько их будет?
— Кроме меня всего пятеро. Дом надежно защищен, так что охранники вообще не нужны. Нас так, по привычке держат. Мол, богатые, могут себе и охрану позволить. А нам ночью и делать-то ничего не надо.
Но подруга гневно топнула каблучком.
— Все равно! Я так не согласна, только с тобой! Я не шлюха портовая, шестерых обслуживать! Тем более в первый раз!
— Конечно, конечно! — было слышно, как хлюпнули слюни, — Только со мной. Будь уверена, тебе понравится. Я знаешь какой!
«Грязный ты. Вонючий и слюнявый», — подумал Бабин.
— Настоящий мужчина, мечта скромной девушки, — прозвучало в ответ. — Так куда мне приходить?
Кавалер слегка отодвинул ее волосы, склонился к маленькому аккуратному ушку и что-то прошептал.
Плутовка вновь повисла у него на шее, впилась в губы. Потом резко отстранилась.
— Завтра, дорогой! Все будет завтра!
Помахала изящной ручкой и пошла по улице грациозно, вовсе не похабно покачивая бедрами.
Что делать? Идти за ней или за этим козлом? Если бы Юбер умел следить! Бабин даже зубами скрипнул от досады. Впрочем, по-прежнему застыв в тени дома, вжимаясь, стремясь слиться с кирпичной кладкой.
Кажется, удалось. Девица прошла быстрым шагом, обдав ароматом духов лишь с легкой примесью пота.
Да, по всем правилам следовало идти за мужчиной. Но молодой господин… он будет обузой. И лишь демоны знают, к чему это приведет. Нет, придется возвращаться к цирку, а завтрашний день посвятить Златовласке. Если убийца она — то выведет прямо к месту нового преступления. Там ее и надо будет брать.
Глава 16
Вернувшись в дом мамаши Клэптон, господин и слуга позволили себе вздремнуть лишь до рассвета, справедливо рассудив, что в свой выходной день цирковые не станут вскакивать ни свет ни заря, выспятся обязательно и с большим удовольствием.
Наскоро перекусили остатками зачерствевшего хлеба, вымочив его в вине, и направились к жилищу Златовласки. Настоящим ее именем они не интересовались, справедливо рассудив, что если женщина виновна, то назовет себя в суде. Если же нет — пусть навсегда останется в их памяти прекрасной незнакомкой с копной волос цвета Солнца.
Однако днем наблюдать за поселением артистов оказалось куда как труднее. В тени не спрячешься, а просто так ошиваться на улице еще и опасно — народ в Лондоне внимательный, в борьбе с ворами привык рассчитывать только на себя. Не понравишься — соберутся добрые соседи, да и отметелят от всей души. И неважно, что ты ничего не украл. Раз подозрительный, значит, готовишься украсть. И скажи спасибо, что избили до кражи — если схватят после — повесят. Здесь нет полиции, зато виселиц полно, на каждой площади стоят и обычно не пустуют.
Пришлось раскошелиться и снять на день комнату в корчме напротив цирка. Такую, из окон которой был отлично виден вагончик подозреваемой. Получая деньги, трактирщик гнусно ухмыльнулся. Мол знаем мы, чем юноша со здоровым мужиком будут заниматься. Ну да каждый по своему разумению мыслит.
Златовласка вышла на улицу почти что в полдень, ведя за руку девочку лет шести-семи с такими же солнечными волосами. Вьющимися, спадающими на плечи ярким волшебным потоком. Свободные штаны и перехваченная на поясе простой веревкой рубашка с обрезанными по локоть рукавами, подчеркивали гибкую и ладную фигуру женщины.
Она посадила ребенка на ступеньки вагончика и бросила ей камушек. Потом второй… и девочка начала жонглировать. Еще камушек, еще… вот в ловких детских руках четыре камушка, пять… нет, не удержала. Сначала, снова, еще раз и еще.
Тем временем цирковой табор ожил. Люди вышли на улицу и занялись каждый своим делом. Артисты крутили кульбиты, фордершпрунги и ронданды. Силач, который вечером покорно принимал головомойку от маленькой жены, сейчас подбрасывал ее в воздух, а та вертела сальто, твисты и пируэты, уверенная в силе и надежности страхующих ее рук.
Златовласка, убедившись, что девочка не отвлекается и серьезно тренируется, сделала несколько замысловатых упражнений, потом вынесла на улицу тяжелый круглый щит, сбитый из нестроганых досок, и стала метать ножи. Вначале из фронтальной стойки, потом с поворотом, с разворота, сверху, снизу. С разных расстояний, с разной скоростью.
Больше часа она занималась только ножами, не отвлекаясь ни на кого вокруг. И ни разу нож не пролетел мимо маленького кружка, нарисованного в центре мишени, ни разу не звякнул, ударившись о доски не острием лезвия.
Потом женщина ушла в шатер, видимо, продолжать тренировку. Перед этим погрозила пальцем ребенку, и та продолжила жонглировать камушками с тем же усердием.
— Ну что, как наша красавица владеет ножами? Есть ли еще вопросы?
Бабин только покачал головой.
— После таких упорных тренировок даже я чему-то смог бы научиться.
— Научишься, — согласился Юбер. — Если хватит терпения и воли. Цирк — это труд и терпение.
Бабин пожал плечами и, не сводя глаз с артистов, спросил:
— Тогда тем более не понимаю. Если она грабила тех купцов, она должна уже быть богата. Зачем ей этот балаган с постоянным риском свернуть шею, переломать руки, ноги? Солдат, когда накопит денег, тут же уходит в отставку, не дожидаясь, когда станет трупом или зажиточным инвалидом.
Юбер ответил не сразу. Почему-то закашлялся, потом налил в стоявший рядом стакан разбавленное вино из купленной только что бутыли и долго пил мелкими глотками. Только потом ответил почему-то чуть охрипшим голосом.
— Просто ты никогда не стоял на манеже. Не слышал грома аплодисментов, не чувствовал восхищения зрителей. Это надо пережить, от этого невозможно отказаться. Состарившиеся цирковые готовы подметать манеж, убирать за зверями, на все готовы, лишь бы не уйти от этого счастья.
Слуга оторвал-таки взгляд от улицы и внимательно посмотрел на господина.
— Мне кажется, или вы только что говорили о себе?
Тот допил вино и поставил стакан на стол.
— Может быть когда-нибудь и расскажу, когда крепко напьюсь. А сейчас давай делом заниматься. Кстати, не заказать ли нам обед?
Лишь когда солнце стало клониться к закату, Златовласка вышла из своего вагончика в том же скромном платье и чепце, в котором гуляла по ночному Лондону.
Сейчас было вполне светло, народу вокруг много, так что женской добродетели ничто не могло угрожать. Да и следить, затерявшись в толпе, было не в пример легче.
Женщина шла уверенным быстрым шагом, даже не пытаясь оглядываться. Следить удобно, но приходится почти бежать, не обращая внимания на возмущенные крики прохожих. Демон с ними, если что — Юбер подстрахует, уймет чрезмерно разбушевавшихся.
Кстати, он рассказывал, что вчера ночью кто-то рядом со Златовлаской творил заклятье. На протяжении всей ее прогулки. Интересно, сейчас так же? Твою ж… да куда ж она⁈
Бабин аккуратно заглянул за угол. Так, тупик, а в нем…ого! Еще две женщины. Молодые, красивые.
Кто-то толкнул в спину. Оглянулся. Юбер?
— Смотреть надо! — в голосе слуги только злость. Но что это? Господин схватился за запястье, буквально сорвал тонкий серебряный браслет, оставивший на руке багровый след, словно от ожога.
