— Если предположить, что Вольфганту не понравилось своеволие минуталей, которым Раскаль вернул зачем-то разум, если предположить, что Вольфгант больше с ними не справляется… — я запнулась. — Но это только то, что меня натолкнуло на мысль. Про восставших ты слышал, но они все равно без мозгов, а минутали… минутали, возможно, и лезут туда, где находится Книга.
— Я тебя продолжаю слушать, — деревянным голосом отозвался Гус.
— Ты спросишь, почему именно минутали, почему «Колючка», почему кладбище. Потому что этим тварям не страшна вода, потому что они могут вплавь добраться до Книги, а Вольфгант, наверное, выбирал наиболее безопасное место.
— Но не учел, что минутали слишком раздухарились, — серьезно кивнул Гус. — Тогда, как вариант, Книгу он уже перепрятал.
— Если нашел более подходящий тайник. Но если нет? — я опять помолчала. Почему я должна обо всем думать? Ах да, Рем был прав. — Тогда мы убедимся, что Книги там нет. В любом случае, сам подумай, если есть чем: добраться до Книги проще тем тварям, у которых есть хоть какие-то остатки мозгов. А нам проще идти за ними, если мы сами… не чувствуем ничего.
Гус осклабился и тут же натянул на физиономию выражение крайней обиды.
— Совсем ничего? — И, видя, как я свирепею, примирительно поднял руки вверх: — Ну пошли.
И мы пошли. Найти лодку, пригодную, чтобы доплыть до «Колючки», оказалось непросто. На берегу валялись разбитые ошметки, и то если их не слизало штормами, но потом я увидела рыбака, поулыбалась ему смущенно и сунула в руку достаточно денег, чтобы он мог купить себе лодку новую. Хихикая, потому что ничего иного, кроме как сомнительное свидание на развалине, вообразить он себе не мог, рыбак выволок нам из сарайчика лодку и даже подарил чуть живое весло.
— И ни в чем себе не отказывай, — мрачно прокомментировал Гус. Я же вручила ему весло, забралась в лодку и наслаждалась перезвоном, который Гус издавал при каждом замахе.
Надо отдать ему должное, веслом он работал споро, так что лодка вскоре ткнулась тупым носом в борт «Колючки» как раз там, где свисала старая, но крепкая веревочная лестница. Мальчишки пользовались ей, и мы решили, что нас она должна выдержать.
— Ты знаешь, — сказала я, поморщившись, — ты слишком приметный. Уверен, что тебе нужно все это? — и я демонстративно покрутила рукой в воздухе, описывая контуры фигуры Гуса. — Оставил бы ты это в лодке.
— И ты тоже будешь уверена, когда эти штуки спасут тебе жизнь, — в тон мне ответил Гус и снова звякнул.
Он на меня немного злился, но, как и всегда, быстро переключался на что-то другое.
— Возможно, но если нас кто и попытается убить, то только потому, что ты звенишь, как… новогодняя елка. Хоть обматывал бы чем-то.
— Ты чего кидаешься, как собака цепная, душа моя? Я шел в таверну немного с тобой поговорить, а ты притащила меня на эту развалюху, предполагая, что Книга здесь. Ну… ты же понимаешь, что нас зашибет защитой, если ты каким-то чудом права? Так дай мне перед смертью посмотреть на твою улыбающуюся рожу.
Я тут же скорчила на лице невесть что, а потом фыркнула. Гус широко и нагло засверкал зубами.
Забравшись на палубу, я прислушалась к себе: пока ничего иррационального мой разум не творил, за что ему спасибо. Гус с легкостью последовал за мной, не производя внезапно почти никакого шума. Дерево на палубе было крепким, поэтому, стараясь бесшумно шагать по старым, скрипящим доскам, мы медленно осматривали обстановку.
— Честно признаться, — немного мягче сказала я, — понятия не имею, что хочу тут увидеть. Сундук с архисложным замком, сейф производства Аскетов? К слову, как ты пробрался из своего дома в Грейстоун, город ведь на карантине, все ворота закрыты.
— А ты? Летела и пела? Я не хуже тебя знаю все злачные переулочки Фристады. Но что меня удивляет больше, так это почему ворота открыты. Каирны, конечно, находятся немного в другой стороне, но если восставшие снова решат взять приступом город, им не составит труда добраться и до этих врат.
Я запнулась, вдруг осознав, что не знаю, стоит ли вообще заикаться ему об Аттикусе. Если он начнет здесь меня допрашивать или устраивать семейные драмы…
— Я слышала, что Тени с этим разобрались, — проговорила я как можно уклончивей.
Вся палуба была засыпана объеденными птицами трупиками крыс, обломками, в которых едва уже угадывались останки корабельных бочек, тиной и водорослями. «Морская колючка» веками гнила в этой бухте. И, к сожалению, перегниет даже нас с Гусом. А он беспечно стоял, разглядывая то, что осталось от руля, и ветер вокруг гонял по старой палубе мелкий мусор. Да, для мальчишек здесь было раздолье, расти я в общине, не преминула бы сделать это место собственным тайным штабом, впрочем, вряд ли эта мысль пришла в голову мне одной, судя по каким-то кривым, очень свежим надписям, но их оставили точно не минутали. Например, «Уилли дурак» и «Китти старая пьяница» — твари однозначно были не в курсе таких достоверных подробностей.
Вода мерно билась о продырявленный киль, создавая пену вокруг «Колючки». Я поежилась. Все слишком спокойно, уж не пришли ли мы сюда зря?
— Но минутали — наша единственная ниточка. Поэтому мы здесь, — закончила я мысль. — Похоже, здесь ничего нет. Спустимся?
Я сплюнула попавшие в рот волосы, разлетевшиеся от резкого порыва холодного ветра.
Гус равнодушно пожал плечами и распахнул кочерыжки двери в нижний отсек корабля. Оттуда пахнуло сыростью, затхлостью, гниющей рыбой и… я опять поежилась, тут же пожалев о беспечных разговорах. Там было что-то живое.
Гус это тоже почувствовал, задумчиво вглядываясь во тьму, а потом ловко нырнул вниз. Я пошла следом, стараясь бесшумно спускаться по крутым скрипящим ступеням. Никаких звуков, кроме бьющейся о корабль морской воды и всхлипов ветра, не было слышно, но шестое чувство безошибочно вопило об опасности. И я, сделав лишнее движение, достала из ножен кинжал. Перед встречей в Грейстоуне я вновь вымочила его в освященной воде, не пожалев пары взятых у Аскетов склянок. Другие терпеливо ждали своего часа в карманах.
А Гус, что удивительно, совершенно перестал бренчать своей дрянью, как это у него выходит?
Уже подзабытый рефлекс всюду ходить слегка ссутулившись пришлось тут же вспомнить, потому что погружаться в эту непроглядную тьму в полный рост было откровенно страшно. Но сначала я скрыла себя от чужих глаз, надеясь, что Гус сообразит, что к чему, и не будет позже вопить, что я его бросила.
В трюме вода достигала щиколоток, что здорово осложняло задачу. Если здесь что-то есть, непривычный шум воды это что-то наверняка встревожит.
Я коснулась руки Гуса, давая понять, что рядом, и тот вздрогнул, заозирался вокруг и спустя пару секунд заминки догадался.
Мы немного постояли, вглядываясь в узкий пустой коридор, ожидая кого-нибудь увидеть. Обычно мертвецам было сложно находиться на одном месте, и они непрестанно бродили по одному выбранному маршруту, меняя его лишь изредка, когда встречали добычу. Это сильно облегчало жизнь, если требовалось незаметно проскользнуть мимо них. Я очень надеялась, что обитавшие здесь существа имели схожие привычки. Но я все же ощутила живое присутствие, не мертвое.
Прежде твари появился сиплый, прерывистый, леденящий душу хрип. Я примерзла к стене. А потом появилась и сама тварь... Ничего более отвратительного я, пожалуй, не видела в жизни. Очевидно, это что-то раньше было человеком, но Тишь, как же оно изменилось! Существо, нервно шагая, показалось из ближайшей каюты. Оно шло на всех четырех конечностях. Голое, лысое и пепельно-серое тело синхронно передвигало левую руку с левой ногой, потом правую руку с правой ногой. То, что когда-то было вполне милым человеческим лицом, теперь больше напоминало глиняную маску с застывшей на ней неестественно-широкой улыбкой. Я пригляделась и вздрогнула: кто-то ножом садистски увеличил эту улыбку до неправдоподобных размеров. Существо размеренно и судорожно кивало отвратительной головой.
