все по-честному, на кулаках, без оружия, стараясь не особенно ломать мебель. Зонтик и табурет не в счёт, пусть их применение останется на совести дам.
А волки показали себя настоящими мужчинами! Даже когда приехала вызванная Фрэнсисом полиция и всех растащили кого по домам, кого в кутузку, мой учитель настоятельно требовал свободы для всех капуцинов без исключения! В общем, его тоже замели в тюрьму, а я не мог оставить своего работодателя.
…Домой мы вернулись уже под утро. Всё-таки месье Ренара в Скотленд-Ярде знали, а долго томить за решёткой кандидата на рыцарские шпоры не рискнул бы никто. Инспектор Хаггерт заявил, что навестит нас на днях (как только съедет благородная леди Краузен фон Рильке), ещё у нас взяли общие показания, в частности подтверждающие, что драка проходила по обоюдному решению, с соблюдением необходимых условностей и правил, и никаких претензий мы ни к кому не имеем.
Свежий воздух дурманил голову, небо из чёрного буквально на глазах превращалось в серо-голубое, кое-где даже пели птички, раздавались свистки паровых кебов, на улицы начинали выползать сонные дворники и вездесущие еноты-газетчики, а мы ехали себе по мостовой под самую романтическую балладу старой Англии…
Увы, любовь моя не со мной,
Ты ночью счастье своё нашла.
Не нас с тобой обнимал прибой,
Не наша весна цвела.
А я за взглядом твоим, глупец,
Пошёл бы на плаху и эшафот.
Но в равном союзе двоих сердец
Одно непременно врёт.
И пусть в душе моей свет и мрак,
И пусть хулит или хвалит молва,
Моей судьбы путеводный знак –
Зелёные рукава…
На следующий день тётушка моего учителя покинула нас, сухо попрощавшись со мной и нежно облобызав в щеки племянника:
– Ах, Ренни, давненько я так чудесно не отдыхала, как у тебя в Лондоне. Это было замечательно! И если ты, майн либер, хоть кому-нибудь об этом расскажешь… я задушу тебя собственными руками! А потом ещё и вычеркну из завещания. Мы ведь поняли друг друга, не правда ли? Данке шён, мин херц…
P.S. Вечером того же дня, когда вернувшийся Шарль на скорую руку накрывал нам на стол, месье Ренар достал из кармана плаща небольшой серебряный крестик. Тот самый, который я видел на фотографии у капуцинов.
– Что это?
– Реликвия. Тот самый первый крест короля Кенвала, распространившего христианство среди западных саксов. Уникальное наследие нашей страны, да, пожалуй, и всего мира. Такие вещи не имеют цены. Жаль, не успели спросить, где этот клетчатый тип выкопал его.
– Но… откуда он у вас, сэр?
– Крест был приклеен под столешницей, – рассеянно хмыкнул лис, принимая чашечку кофе по-бретонски. – Помнишь, я говорил, что в том пабе жутко липкая рыба? Уверен, что, когда тот нервный торгаш увидел волков, он перепугался и решил спрятать крест. Понимаешь ли, если тебе повезло, ты раздобыл редчайшую вещицу и хочешь её продать, то церковь не лучший покупатель. Он ждал смиренных монахов-капуцинов, а за ним пришли настоящие волки. Тут волей-неволей, а запаникуешь…
– То есть реликвия всё это время была у вас? Зачем же мы тогда обходили все бары?
– Странный вопрос, мой мальчик. Я не мог оставить человека в беде. Кем бы ни был этот воришка, но, не найдя у него обещанного, монахи могли и рассердиться. А волк, знаешь ли, серьёзный хищник, тем более когда их там целая стая…
– Понятно. Вы обвинили его в мошенничестве и тем самым спасли ему жизнь.
– Вот именно.
– А крест?
– Разумеется, это подлинник, – важно кивнул Ренар, поудобнее устраиваясь в любимом кресле. – Дурачок начистил его зубным порошком, в надежде продать подороже. Кстати, чем немало испортил аутентичность реликвии. Если вздумает жаловаться, натравлю на него Гавкинса.
– Сэр, его увезли в больницу. Эти смиренные монахи едва не выбили из него дух.
– Ему повезло во всех смыслах. Узнай в полиции, что этот прохвост присвоил себе королевский крест и пытался загнать его за рубеж… Да его бы сгноили на каторге! Ну и как патриот я просто не мог никому позволить забрать нашу английскую реликвию в Ватикан! Таким вещам место в Британском музее. Но знаешь, что самое приятное?
– Нет, – невольно заинтересовался я.
– Угадай!
– Сдаюсь…
– Моя тётушка Эбигейл была настолько впечатлена приключениями в порту, что выдала Фрэнсису ровно пять фунтов! За разъезды, пение, достопримечательности, алкоголь и…
– Молчание?
– Да! Теперь наш друг оплатит штраф, не лишится лицензии и не попадёт в тюрьму. Кстати, Шарль, что у нас на ужин?
– Овсянка, месье!
– Фу-у…
До Рождества оставалось не более недели. Мы с месье Ренаром коротали время в гостиной у растопленного камина, вечерело, на улице горели жёлтые газовые фонари, медленно падали крупные капли дождя, постепенно переходя в мелкий, быстро тающий снег. Дома за окном казались воплощением иллюстраций томика старых британских сказок с позолоченным тиснением на обложке и крохотными вкраплениями серебра. В такое время года Лондон особенно прекрасен, здесь как нигде чувствуется прикосновение к вечности.
Лис пил кофе, сидя в кресле и качая лапой. Я же пытался разобраться с недавними записями, разложив листы по порядку на столе. То есть скорее мне следовало попросту переписать всё заново, потому что стиль и слог уже не устраивал, я знал, что могу и лучше. Разумеется, высокая линия повествования сэра Вальтера Скотта всё ещё оставалась недосягаемой величиной, но, пожалуй, полицейские рассказики в духе Артура Конан Дойла и его многочисленных литературных эпигонов мне были вполне по плечу…
– Сэр, а как именно звали того джентльмена в клетчатом?
– Понятия не имею.
– Но современная литература требует соблюдать точность. Если я веду полное описание всех ваших дел, то не указать имя преступника будет просто невежливым.
– По отношению к нему?
– По отношению к вам, сэр.
– Тогда ерунда, я переживу.
Вот как с ним разговаривать, пресвятой электрод Аквинский?! Где-то мне доводилось читать, что в отношениях «учитель – ученик» всегда наступает момент, когда последний начинает ворчать на своего наставника. С точки зрения ведущих британских психологов это первый признак того, что он становится похожим на предмет своего раздражения.
Неужели в будущем я стану похож на мистера Лиса? Конечно, у меня не вырастет хвост, я не покроюсь шерстью, но вполне могу отпустить усы, носить трость со шпажным клинком внутри, помогать Скотленд-Ярду и даже, быть может, кто знает, возьму да и покрашу волосы в рыжий цвет. Эта мысль показалась мне настолько смешной, что я невольно улыбнулся. Лис покосился на меня, но ничего не сказал.
А приблизительно через час или чуть больше раздался тихий стук электрического молотка. То есть к нам кто-то
