Что ж, подумал я, ведь мы с Сашкой сами по себе тоже кое-что значим. В конце концов у нас ведь есть машины. Если Вадим Павлович хочет кого-то из нас подловить, пусть ловит. В случае необходимости у меня найдется множество адресов, по которым мы с Сашкой можем ночевать круглый год. И где нас не найдет никакой Вадим Павлович. Кроме того, не нужно забывать, Вадим Павлович сам скрывается от милиции и прокуратуры. Так что еще неизвестно, кого раньше подловят. Подумав об этом, я сказал:
— Саня, я правильно понял: Вадим Павлович объявил нас с тобой вне закона?
— В общем правильно.
— Так давай и мы объявим его вне закона? Допустим, почему бы нам просто-напросто не заявить о нем в милицию?
Сашка посидел в задумчивости.
— В милицию... — Кажется, он в чем-то сомневался. — В милицию... Ну, в принципе мысль правильная.
— Что, у тебя какие-то сомнения?
— Никаких сомнений у меня нет. Сдать Вадима Павловича в милицию — единственное наше спасение. Иначе нам крышка. Рано или поздно он нас достанет. Но как это сделать? — Сашка посмотрел на меня. — Выйти и из автомата позвонить в милицию?
— Н-ну, хотя бы.
— Хорошо, мы сейчас позвоним в милицию. И что мы им скажем? Мол, нам угрожает бандит? Поймайте его?
Я промолчал. Лишь сейчас до меня дошло, что имеет в виду Сашка. Сашка вздохнул:
— Не так все просто. Мы должны его сдать. Но сдать, не заявляя в милицию. Лично я никаких позывных Вадима Павловича не знаю. Где он может быть, для меня полная тайна. Ну и как только мы позвоним в милицию, нас спросят: ребята, а вас-то что связывает с этим человеком? Почему он выбрал именно вас? Ну и начнется раскрутка. Причем раскрутка солидная.
Мы посидели молча. Сашка прав: звонить самим в милицию, во всяком случае сейчас, бессмысленно. Вадима Павловича наверняка давно уже ищут. И не могут найти. Если мы позвоним, нас тут же вызовут и начнут допрашивать. Не знаю, как Сашка, но лично я совсем не рвусь еще раз встретиться со следователем.
— И что ты предлагаешь?
— Надо хорошо продумать, как сдать Вадима Павловича, не заявляя при этом в милицию.
— Но если мы сдадим Вадима Павловича, он ведь может тебя заложить?
Сашка потер подбородок:
— Ты имеешь в виду пластическую операцию?
— Да. Он запросто может расколоться, если его прижмут.
— Сомневаюсь насчет того, что Вадим Павлович может расколоться. Но дело даже не в этом. Раньше, чем он, расколюсь я. Все равно ведь от этого никуда не деться. Рано или поздно мне придется все рассказать милиции. Сама по себе такая операция уголовным деянием не является. Я ведь не знал, с какой целью пациент хочет изменить внешность.
Мы посидели молча. Сашка тронул меня кулаком в плечо:
— Насчет же твоей поездки... мне кажется, все чисто. Они тебя больше не вызовут. Но если вдруг они что-то пронюхают, учти: ты ведь тоже не знал, кого и зачем отвозишь. Так что если тебя очень уж прижмут, смело можешь все рассказать.
— Ну а поддельные документы?
— Объяснишь, что использовал их вынужденно. Поскольку не желал в дальнейшем связываться с подозрительными личностями.
— Но все же должна же быть какая-то статья? За использование поддельных документов?
— Есть такая статья. Сто девяносто шестая. По ней тебя должны оштрафовать на тридцать рублей. И все. С этой статьей я сталкиваюсь чуть ли не каждый день. По роду работы.
— Значит, нам нужно бояться только Вадима Павловича?
— И его нам не нужно бояться. Вернее, не нужно было бы, если бы не Вера и ее возможная связь с Вадимом Павловичем. Ведь это путает нам все планы. — Сашка потер лоб. — Серега, я немного подумаю. Ты не против?
— Ради бога. Думай, сколько хочешь.
Сашка сунул руки в карманы и застыл на сиденье. Я принялся рассматривать вечернее Садовое. Было еще светло, но уже зажглись первые фонари. Впереди, перед светофором, заворачивал и тормозил поток машин.
Наконец Сашка сказал:
— Я уже говорил, никаких позывных Вадима Павловича я не знаю. Но однажды видел его на Сенеже. Случайно. Примерно год назад. Он шел от озера к остановке автобуса.
— И что из этого?
— Ничего. Разве только то, что в дачный кооператив меня устроила Вера, у которой есть связи в Солнечногорске. Если Вера и Вадим Павлович действуют заодно, для нас это очень плохо. Потому что в таком случае получается: мы с тобой пешки. Маленькие пешки в большой игре. — Он посидел молча. — Практически Вадим Павлович обо мне ничего не знает. Только адрес и место работы. Вера же... Вера знает обо мне все. Если это так, получается, она и навела на меня Вадима Павловича.
— Понимаю.
— Значит, она в конце концов может догадаться, что Игорь Кириллович — ты.
— Может, она уже догадалась?
— Нет. Иначе бы Вадим Павлович мне сегодня не звонил. — Сашка застегнул «молнию» на куртке. — Серега, у тебя много приятелей, у которых я мог бы переночевать?
— Ну, человек десять найду сразу.
— Десять не нужно, нужен один. Но при этом он не должен меня знать, и надо, чтоб он жил недалеко от тебя.
Я попытался вспомнить знакомых, живших недалеко от меня.
— Есть такой, Володя Глинский. У него мастерская в Сокольниках.
— С телефоном?
Я подошел к телефону-автомату и набрал номер Глинского. Как я и предполагал, разговор оказался коротким: Глинский сообщил, что в мастерской у него два дивана, ночует он по-прежнему дома, так что если мы с Сашкой не брезгуем, можем приезжать. Через три дня он вообще уезжает на месяц в Прибалтику, так что может нам оставить на этот месяц свою мастерскую.
Мастерская Глинского размещалась в старом доме на Сокольнической заставе. Оставив свои машины около невзрачного деревянного подъезда, мы с Сашкой спустились в подвал и остановились у обитой оцинкованной жестью двери. Я нажал кнопку звонка, послышались шаги, стук запоров, скрежет щеколды. Наконец дверь открылась: за ней стоял Глинский, маленький, щуплый и бородатый. Мы обнялись. Пропустив нас в крохотную мастерскую, Глинский бесстрастно оглядел Сашку.
— Ночевать будете вы?
— Я. Зовут меня Саша. Фамилия Чирков.
— Раз вы друг Сержа, я обошелся бы и без фамилии. — Порывшись в карманах широкой вязаной кофты, Глинский вытащил брелок с ключами. Отцепил один. — Держите, ключ от мастерской. — Подождал, пока Сашка спрячет ключ. — Второй у меня. Приходить можете, когда хотите. Вы, вообще, рано встаете?
— Зависит от дежурства. Завтра, например, мне к девяти.
— Значит, не увидимся. Я обычно прихожу к одиннадцати. — Глинский спрятал брелок. — Все, братцы, ухожу. Располагайтесь, чувствуйте себя как дома. Где, что, чего — Серж знает. Саша, у меня тут не очень. Туалет, раковина, электроплитка, и все. Горячей воды нет, холодильника тоже. Обойдетесь?
