Пока ехал, вдруг обратил внимание, что напротив сидит девушка и зарисовывает в блокнот лица пассажиров. Видимо художница, набивающая руку и оттачивающая мастерство. Она посматривала на меня и при этом что-то рисовала карандашом. Возможно, она рисовала всех подряд, а может, именно мое лицо ее почему-то заинтересовало. Вдруг стало чертовски приятно, что останусь в чьей-то памяти и запечатленный на листе бумаги… Если бы хотела зафиксировать мою рожу для каких-то иных целей, воспользовалась бы гаджетом.
Приехал. Вот и знакомая аскетичная, «хрущевская» станция-многоножка. Одинаковые квадратные мраморные колонны без затей, кафельные стены без украшений, балочный потолок. Вышел наружу. Знакомая улица и десять минут ходьбы. Тротуар, подъезд, лифт.
В кабине лифта привлекла внимание надпись сделанная черным маркером на зеркале: «Here I sit broken hearted, came to shit but only farted». Ишь ты, какой изысканный и стильный народ ныне пошел! Лет двадцать назад банальное «fuck you» писали с ошибками. Сейчас же американские ругательства настолько вошли в обиход, что утратили былую притягательность и превратились в обычный лексический мусор. Но скоро ситуация изменится, и за такие слова попросту начнут бить. Прямо на лестнице ниже нужной мне площадки расположилась компания совсем юных парней и девушек, которые вдохновенно исполняли какую-то безумную галиматью под удивительно хорошо настроенную гитару:
— …Во мне сипел флегматик, безвкусный и хиповый,
Он был, (какая проза!) всем стервам янычар.
Но тут пришла подружка, а с нею вор бубновый,
Флегматик тихо сдрыснул, сказав: “Я — комиссар!”
В углу гудел органчик, волнистый и гунявый,
Он был назло консервам, всем психам трубадур.
Но тут пришла подружка, а с нею кот писклявый,
Органчик сразу бахнул, как старый самодур…
Я прямо заслушался. Ребята пели приятными молодыми голосами, хорошо и душевно. Но, видимо, такие мои взгляды не разделяли соседи по площадке. Дверь напротив неожиданно раскрылась, и оттуда выскочила злющая тетка в домашнем халате, стоптанных тапках на босу ногу и с ковровой выбивалкой в руке:
— А ну — быстро отсюда! Полицию сейчас вызову!
Песня сразу же прервалась, а компания, что-то недовольно бурча, неохотно канула ниже по лестнице.
— Вот ведь, наркоманы чертовы! — обратилась ко мне соседка, видимо, рассчитывая на моральную поддержку и сочувствие. — Делать им нечего! В стране кризис, санкции, не дай бог, война вот-вот начнется, а они по подъездам шастают и пьют на родительские денежки.
— Почему сразу наркоманы? — удивился я. — Может просто молодежь отдыхает.
— Вы еще позащищайте их, позащищайте! — уже на меня окрысилась тетка. — Вот благодаря таким как вы и расплодилась эта шпана!
«Надо же, какие слова знает! Мне казалось, что такой термин, как “шпана” все уже давно позабыли, в связи с устареванием и неупотреблением», — подумал я, нажимая звонок около входа в интересующую меня квартиру. Дверь почти сразу открылась. Там что, караулили что ли?
— Ты знаешь, мы с ним давно знакомы, — сразу после обычных приветствий зачем-то сознался я, как только переступил порог квартиры Стеллы.
— Ты про Алексея? Знаю, конечно. Он сам потом рассказал. Но это совсем не повод сообщать ему, как и сколько с тобой знакома была я.
— И не собираюсь, — честно сказал я.
— Не собирайся и впредь. Более того, постарайся даже не давать ему повод. Он, знаешь ли, довольно-таки проницательный человек.
— Было время заметить, — усмехнулся я.
— Теперь ты, конечно, внутри себя думаешь, как там у меня с ним?
— Да ничего я такого не думаю, — возмутился я, но похоже, излишне резко. — Не мое это дело.
— Врешь, думаешь… Об этом все думают, вот, пожалуй, и расскажу.
— Зачем? — задергался я. Терпеть не могу таких признательных частных подробностей от знакомых мне людей. В тот момент совершенно не хотелось выслушивать какие-то нескромные исповеди, тем более со стороны Стеллы. — Может, не надо?
— Нет, надо… чтобы действительно ничего не думал… и понял. Как-то увидела его ник среди твоих контактов, чем-то он меня заинтересовал, и я решила познакомиться. Начали переписываться, он покорил меня своим интеллектом и остроумием. Потом рассказал о себе все. Мы начали встречаться в реале. Сразу скажу, советов не прошу. Мне сейчас эти советы не очень-то и нужны… если честно, вообще до задницы. Да, я полюбила мужчину с травмой спинного мозга, и он колясочник. Лёша полностью меня удовлетворяет и некоторые особенности личных отношений не должны тебя интересовать. У нас прекрасные отношения и восхитительный секс. В нашей интимной жизни присутствует только один минус — порой я сомневаюсь, что занятия любовью приносят ему такое же наслаждение, как и мне. Ты же знаешь, я темпераментна, имею хороший опыт интимной жизни, никаких комплексов и запретов в сексе не признаю. Люблю экспериментировать. Я переласкала и перецеловала каждый сантиметр его тела. Убеждена, что мои ласки доставляют ему удовольствие, но я ни разу не подарила ему оргазм в общепринятом, понятном мне смысле. На все мои расспросы он отвечает, что ему очень хорошо. У нас доверительные отношения, но в этом вопросе он очень скрытен… не хочет выражать свои эмоции и чувства словами, хотя отлично все это умеет. Он вообще много чего умеет. Конечно, он мне все объяснял и показывал, но… Погоди, не говори ничего, не перебивай. Я — молодая, здоровая тридцатилетняя женщина, знающая себе цену и в чужой оценке не нуждаюсь. А рассказываю все это по одной причине: я его люблю. А когда любишь, приоритетом является счастье того, кого любишь. Причем тут секс? Ну, так уж получилось, что для меня секс стал одним из способов выражения своей любви, нежности, страстности… А еще метод поддержки моего собственного физиологического равновесия. И как бы ни было мне хорошо, какие бы оргазмы я ни испытывала, любовь, в которой получает удовольствие только один, в данном случае я, очень напоминает мне самоудовлетворение. Поэтому иногда… только иногда… я вынужденно хожу «налево». К тебе, например. У нас с тобой только физиологический процесс, ничего больше… банальный трах.
— Знаешь, вот именно об этом хотелось бы поподробнее поговорить. Я чувствую некоторую вину по отношению к Алексею. Мы с ним знакомы уже давно, он мой друг, а я тут с тобой черт знает чем занимаюсь. По-моему, нам больше не надо допускать интимных контактов.
— Да ладно тебе! — перебила меня Стелла. — Тоже мне, друг! Он рассказывал, что ты почти не писал ему с тех пор, как он помог тебе выпутаться из какой-то грязной истории. У вас, как я поняла, были чисто деловые контакты, поэтому не парься. Вот ведь высказался — «больше не надо допускать интимных контактов»! Чего-то раньше склонности к протокольному языку я за тобой не замечала. Оставим все как есть. Только Алексей об этом не должен даже думать, не то, чтобы догадываться, понял?
