восклицаний «Игорь Владимирович просил не беспокоить…» слабым эхом умерли за дверью.
- Царь Кощей над златом чахнет? – джуниор повторил несвежую шутку и мясисто шлёпнулся на стул.
Старший тоскливо поднял глаза. Месяца три он видел брата лишь по скайпу и успел несколько отвыкнуть от хамоватых манер мелкого. Особенно бесит, что Олег умеет быть резким и настырным исключительно с близкими родственниками, которые остались в единственном числе, восседая в чёрном кожаном кресле напротив. С людьми посторонними он теряется, мямлит, даже заискивает. Оттого мало чего добился к тридцати годам, не обзавёлся семьёй. В ответ на последний упрёк, который до самой смерти задавала мама, отпрыск неизменно кивал на Игоря, успевшего дважды развестись. Что хуже: холостячество или бракоразводный дубль?
И внешне младший брат отличен настолько, что принять их за родню можно только при сличении документов. Высокий, сутулый, длинные лохмы неопределённого цвета собраны в хвост. Мятое носатое лицо обильно усыпано родинками, в ухе серьга. Одет в байку, поверх неё лёгкая оранжевая куртка, совсем не походящая для холодной апрельской погоды, джинсы тщательно порваны, являя взору бледное волосатое колено через прореху в правой штанине. Естественно, на ногах высокие шнурованные ботинки, будто их обладатель отслужил в армии НАТО и не может расстаться с привычными шузами.
- Стучаться походу не привык?
- Да ладно! Я тоже рад тебя видеть.
- Удивишься, но я немного работаю.
- А как ты удивишься, когда узнаешь – что я нарыл.
Олег запустил пятерню в карман куртки. Оттуда появилась флэшка на длинном шнурке, который самый большой оптимист не назвал бы стерильным. Приняв её из родственной ладошки, Игорь заранее сморщился, предугадывая реакцию ноутбука. Эффект не заставил себя ждать.
Когда системы защиты расправились с выводком червей и троянов, родственничек попросил открыть файл PDF, болтающийся по соседству с папкой «the best of defki.ru» и фотографиями девиц, не занимающихся рекламой одежды по причине её отсутствия. Игорь подумал, что после этой флэшки захочется не только запустить антивирусный скан, но и порт USB протереть вискарём.
На удивление, в том файле не нашлось ничего, задевающего самую строгую мораль. На экране возник скан от руки сделанной схемы. Она напомнила куст, из общего корня которого разошлись тонкие веточки, выше к солнцу неоднократно разделяющиеся на множество мелких побегов. В основании кустовой конструкции неровным почерком выведено: Jakub Narkiewicz-Jodko, рядом небрежный карандашный рисунок дядьки с клиновидной бородкой и три восклицательных знака.
- Я впечатлён и восхищён. Одного не догоняю – каким боком эта мазня относится к нам?
Олег не поленился обежать вокруг немаленького стола.
- Жаль, Игорёша, у тебя мозги утекли в бизнес. Напряги оставшиеся. Видишь? Дед Вацлав, отец нашего папы – родной внук Якова Оттоновича Наркевича-Иодко! А жена Якова – внучатая племянница самого Тадеуша Костюшко.
Бизнесмен, в школе получивший четвёрку по отечественной истории не благодаря знаниям, а по либерализму учителей, наморщил лоб. К проблемам сохранения сбыта дражайшие родственнички, загнувшиеся сто или двести лет назад, ни малейшего отношения не имеют. Если мелкому вздумалось грузить отвлечёнными вещами, такое делают в бане или под соснами у мангала, но никак не среди рабочего дня.
Игорь вздохнул. Проще сделать вид, что дослушал – быстрее отцепится.
- Ну как же! Наркевич-Иодко – выдающийся врач, изобретатель. Костюшко возглавил крупнейшее в Польше восстание в конце восемнадцатого века.
- Ну, это тема. Наша польская родня бунтовала, наши же русские предки успешно её вырезали. Или вообще не участвовали. Олежа, тебе скоро тридцон, не пора ли взрослеть? Отцовское бабло спустил за год, занимаешься абы чем. Генеалогическое древо – это круто, но плоды с него ни съешь, ни продашь.
- Вот и ошибаешься! – хитро прищурился младший. – От Иодко осталось поместье с развалинами замка, и других живых наследников не объявилось. Два гектара земли на берегу Нёмана, руины, лес, и это в сотне километров от столицы европейского государства – Белоруссии!
- Надо же, - протянул совладелец NarkevichDumbadze, способный выслушать деловое предложение от кого угодно, хоть призрака Карла Маркса, который в обнимку с призраком коммунизма[3] бродит по Европе, но не из уст непутёвого шалопая. – Отправляю с тобой нотариуса. К лету успеешь оформить недвижимость на нас? Порыбачу в собственном Нёмане.
- Не всё так просто, - весомо ответил Олег, демонстрируя взвешенное отношение к вопросу. – Надо ещё доказать, что наш дед Вацлав – внук именно того Якова. Понимаешь, когда крепостное право отменили, у многих крестьян вообще фамилий не было. Их записывали по фамилии помещика. Оттого бегают по России стада Орловых, Львовых и Голицыных.
- Хочешь сказать, что наши предки из крепостных? – терпеливо произнёс Игорь. Ему всё равно, чей он потомок – негра с Ямайки или Юлия Цезаря, если в каждой точке ритейла неликвидов на пять миллионов, а уценка по всей сети покажет жуткий убыток, и Гиви Думбадзе слетит с катушек.
- Уверен, что нет! Посмотрись в зеркало. Породу не скроешь, мы из благородных.
И без всякого зеркала ясно, что увидит. Невысокий крепкий брюнет с проседью и плотно сжатыми узкими губами, в отличной физической форме для своих сорока. Строгий дресс-код, в неофициальной обстановке сменяемый на спортивку или рыболовно-охотничий прикид в стиле «милитари». Полная противоположность расхристанному брату, в которого словно вселился дух какого-то из хиппи шестидесятых годов, загнувшегося от передоза.
- О'кей, младший. Двигай один. Нотариуса с доверенностью пришлю после скана документов о подтверждении наших прав наследования.
- Ноу проблем. Только это… бабоса подкинь.
Игорь откинулся в кресле.
- И почему я не удивлён? Вру, удивлён, что заход про деньги
