— Разрешите, я с ним поговорю. — Фёдор Андреевич деловито отодвинул полицейского от парня. — Как вас зовут? — обратился он к выжившему.
— Сергей, — промолвил парень.
— Скажите, Сергей, — сказал майор. — Сбежавшего подопытного точно полностью обмыли вашей волшебной водой?
— Насколько я понимаю, полностью, — сказал Сергей. — Проверить это, правда, не удастся. Он уничтожил кассету с записью.
— Ясно, — произнёс Следаков. — Как его хоть зовут?
— Пётр Иванов.
— И ещё: вы не знаете адрес проживания его жены, или сестры, или ещё там кого-нибудь… Не сам же он сюда, в конце концов, пришёл!
— Его привела жена, Анна Иванова, — сказал парень. — Я видел её запись на рисепшене. Живёт она, кажется, на улице Железнодорожной, 114.
— Спасибо вам! — проговорил Фёдор Андреевич. — Что ж, похоже, я знаю, где сейчас находится наш убивец. Только, боюсь, мы туда уже не успеем…
* * *
Пётр Иванов неторопливо шёл по улицам города. Люди, увидев его, шарахались во все стороны. Впрочем, это было не удивительно. В правой руке Пётр держал окровавленный топор.
«Нет, такого просто не может быть, — думал Иванов. — Аня не могла его так предать, отправив, фактически, на верную смерть. Этого просто не может быть. Просто не может быть. Не может быть. НЕ МОЖЕТ БЫТЬ.
НЕ. МОЖЕТ. БЫТЬ».
Вскоре Пётр добрался до своего дома. Да, это их старый добрый дом, который они с женой купили пять лет назад. Сейчас его встретит счастливая жена, обнимет его, поцелует… Её просто обманули. Не сказали, что это за ванны на самом деле. Вот и всё.
Иванов подошёл к самым дверям. Он уже собирался позвонить, когда услышал за дверями радостный смех.
Пётр быстро распознал, кому он принадлежит.
Его лучшие друзья. Саня, Ваня и Даня.
— …а я ставлю на то, что он сварился! — торжествующе пропела Анна.
— Нет, ну это слишком жестоко! — сказал Саня. — Скорее всего, он тупо отравился, когда испил той «целебной» водицы.
— А лично я голосую за облом! — вставил Ваня. — Выпил — нормально, искупался — нормально, вышел — и тут его пристрелили!
— Как бы там ни было, этого осла больше нет, — прокомментировал Даня. — И теперь никто не мешает нам троим с Аней свободно…
— ЗАНИМАТЬСЯ СЕКСОМ!!! — заорала вся компания.
Глаза Петра налились кровью. Они предали его. Все предали. Выкинули, как ненужную игрушку. Обрекли на верную гибель. И он им за это отомстит. НЕМЕДЛЕННО!
Без труда выломав дверь, Иванов зашёл в дом.
— Что, не ждали? — улыбнувшись, Пётр расколол топором голову Сани.
Даня замер посреди комнаты с кружкой пива в руке. Ваня схватил лежащий на столе пистолет. Анна в ужасе заверещала.
— Убить меня хочешь? — спросил Иванов. — Ну, давай, стреляй в грудь коммунисту!
Ваня три раза нажал на курок. Пули со звоном отлетели от груди Петра.
— А теперь моя очередь! — со смехом Иванов одним ударом срубил Ване голову.
Даня сломя голову помчался прочь, но топор, пущенный Петром, достиг его прежде, чем тот добежал до двери.
Анна с ужасом взирала на своего мужа.
— Дорогая! — радостно улыбнулся ей Иванов.
* * *
— Как я и полагал, мы опоздали, — грустно произнёс Следаков, глядя, как из дома выносят накрытые белым покрывалом тела.
— Может, оно и к лучшему? — спросил Углич. — Перебеситься, потом поймёт, что натворил, да и сдастся в руки правосудия?
— Боюсь, что станет только хуже… — печально проговорил Фёдор Андреевич и уныло посмотрел на заходящее солнце.
* * *
«Они все знали! — осенило Иванова, когда он шагал по улице. — Они специально вели тебя на это! СПЕЦИАЛЬНО!!! Это был заговор! Заговор, в котором участвовали все! Все! Каждый! КАЖДЫЙ!!! И теперь все они получат по заслугам!!!»
Жутко улыбаясь, Пётр, проходя мимо, свернул шею какому-то мужику. Это заметил полицейский, дежуривший на углу.
— Эй! — крикнул он Иванову. — А ну стоять!
Пётр обернулся и с улыбкой двинулся на полицейского.
— Стой, стрелять буду! — заорал полицейский.
Иванов расхохотался. Хорошая шутка.
Полицейский несколько раз нажал на курок. Пули со звоном отлетели от груди Петра. Полицейский с ужасом посмотрел на Иванова и кинулся бежать. Люди, созерцавшие эту картину, последовали его примеру.
Пётр, всё так же улыбаясь, двинулся дальше. Его путь лежал через парк прямо на центральную площадь. Там Иванов установит новый порядок. СВОЙ порядок.
* * *
Роман Чванов валялся на траве около входа в парк. Он был пьян в стельку. Это было вполне обычное для него состояние.
Внезапный резкий взрыв заставил Чванова малость протрезветь. На него прямо из огня неторопливо шёл обнажённый улыбающийся мужик.
«Не может быть!» — пронеслось в голове Романа.
Мужик подошёл вплотную к алкашу.
— Если не хочешь, чтобы я свернул тебе шею, дай мне свои брюки! — строго сказал мужик.
— Да, конечно! — пролепетал Чванов, снимая штаны.
Мужик натянул на себя брюки и, погрозив пальцем Роману, двинулся в сторону площади.
Чванов, сидя на лужайке без штанов, тупо смотрел вслед непонятному незнакомцу.
— Пора бросать пить! — сказал Роман самому себе и отключился.
* * *
Когда майор Следаков со своими подчинёнными прибыл на площадь, там царил полный хаос. Генерал Самойлов направлял на Иванова всё новые и новые потоки солдат.
— Прямо как в «Матрице»! — отметил Углич. — На Нео штук двадцать агентов сразу напрыгивает, а он их в разные стороны раскидывает.
Углич описал происходящее как нельзя лучше. Ржущий Иванов разбрасывал омоновцев по всей площади, а отчаявшийся Самойлов посылал на него всё новых и новых людей.
— Вперёд! — орал Самойлов. — Взять его! ВЗЯТЬ ЕГО!!!
Но омоновцы даже не пошевелились.
— Неподчинение? — разъярился генерал. — Да я вас за такое под трибунал пущу! Взять его!!!
— Знаете что, — проговорил один из омоновцев. — Лучше пасть под трибунал, чем пасть со сломанной шеей. Вам он нужен? Вот вы его и останавливаете!
Иванов торжествующе посмотрел на окружавший его народ.
— Я гляжу, вы поняли, что бороться со мной — дело бесполезное, — проговорил он. — Я объявляю, что теперь в городе будет действовать новый закон. МОЙ закон! Кто-то не согласен? Тогда пусть выйдет и сразится со мной в честном бою!
И Пётр расхохотался.
— Мне больше всего понравилось, что он называет это ЧЕСТНЫМ боем, — отметил Углич.
— Похоже, настал мой выход, — проговорил Следаков.
— Куда вы, Фёдор Андреевич? — обеспокоился Салютов. — Он же вас одним мизинцем раздавит!
