А я — оборотень третьего рода. Я тоже все помню, сохраняю личность, но у моих ипостасей совершенно разные характеры, способности и особенности. Мы даже по-разному двигаемся. Тролль ходит на двух ногах, он неповоротлив и тяжеловат, а Скорпион бегает на четырех. В результате возвращаюсь домой короткими перебежками от столба к столбу, подавляя в себе желание поднять средние ножки и идти на нижних. Запоздалые прохожие имели возможность полюбоваться зрелищем изрядно поддатого мента в мятой и грязной форме. Боюсь, этим вечером я здорово подорвал доверие населения к милиции.
Прихожу ночь-заполночь, голодный, как стая тараканов, выедаю в холодильнике все мясопродукты, а потом заваливаюсь на диван и перебираю в уме прошедшие события. Ждали явно Тролля. Его можно взять только сетью или обернув чем-либо плотным. Почему-то Тролль совершенно теряет способность к сопротивлению, оказавшись, образно говоря, под одеялом с головой. Ни Скорпиона, ни Умника сетью не возьмешь. Зато меня можно придавить чем-нибудь тяжелым или задавить машиной, а Умник боится всего острого.
Да, сумбурный получился денек, чувствую, расхлебывать мне и расхлебывать. Но особенно тревожил один момент.
…Когда я, опутанный сеткой, смотрел на себя в зеркало в прихожей, краем глаза видел отражение того, кто стоял за моей спиной.
И это был не человек.
Просыпаюсь Умником, злым, как сто чертей. Ну ладно, Тролль тупее надгробного памятника и вечно ставит меня в дурацкие ситуации, но Скорпион мог бы вести себя похитрее. Не домой надо было бежать, а к майору и немедленно докладывать. Хотя… Костика-то на работу Дубинин брал, с выговором и судом в перспективе. Нет, никому нельзя верить, придется самому выкручиваться.
Долго стою в душе, наслаждаясь струями прохладной воды, потом разглядываю в потном зеркале мятую физиономию, плоскую, как детский рисунок. Не помню, когда я осознал себя нелюдем. Вообще-то я посмертный ребенок: отец, уходя в последнюю экспедицию, сдал сперму в Банк репродукции. Мать ждала его год, а потом родила меня. То ли условия хранения в Банке подкачали, то ли с отцом что-то было не так… Теперь уже не спросишь.
Форменная куртка после вчерашней заварушки мокрая и грязная. Проверяю карманы, чтобы запихнуть ее в стирку и обнаруживаю мятый листок бумаги, покрытый рыжими пятнами. А, это я руки вытирал. На листке отрывок из отчета, или научной статьи. «…по личному поручению Президента, ВНИИ МВД России разрабатывалась НИР «Зоопарк». Результаты научных исследований показали, что…» Дальше безнадежно заляпано. На полях ручкой накарябано: «Игорь Акимочкин» и вопросительный знак. Вот, значит, как. Всероссийский научно-исследовательский институт. Профессора-теоретики. А им-то что от меня надо?
Звоню Дубинину и прошу разрешения съездить в Москву поработать с делами. Когда бывает День Умника, я часто так делаю. Майор разрешает, но я поеду не в Архив с жутковатым названием ЦРЖПРиАИ[1], а в спецфонд ВНИИ, на Поварскую.
Выхожу на лестничную площадку. Там опять дежурит соседка Тамарка, волоокая девица с обводами малого рыболовецкого траулера. Тролль к ней, кажется, вожделеет.
— Что это Вы не зашли вчера, Игорь Александрович? — кокетливо говорит она, неумело выставив круглую коленку. Тролль умер бы от счастья.
— Поздно вернулся. Служба.
Прыгаю в лифт стремительно, как Дон Жуан от надоевшей любовницы. Плохо быть нелюдем. «Ни объятья невозможны, ни измена».
Во ВНИИ идет вечный ремонт. Пробираюсь в спецфонд мимо завалов коробок, досок и мешков с цементом. У лестницы возле заляпанной краской двери с надписью «Буфет» сложена зеркальная плитка, обхожу ее стороной.
В библиотеке тихо и сравнительно пустынно. Худенькая девушка в очках приносит отчет на НИР «Зоопарк», открывает, проводит пальчиком по листку и качает головой.
— Вас нет в списке допущенных.
Этого я и боялся!
— Неужели я прикоснулся к государственной тайне?
— Гостайны в спецбиблиотеке. А это отчет ограниченного распространения, по списку. Вот, смотрите.
В списке человек пятьдесят. Мелькает знакомая фамилия. Ух ты, как интересно.
Лихорадочно соображаю, как поступить. Тролль стукнул бы девушку по голове, Скорпион выхватил бы папку и убежал, но это не мои методы.
Опираюсь на барьер и вкрадчиво говорю:
— Вы удивительно удачно географически расположены.
— Да?! — девушка удивленно поднимает брови.
— Именно. В одну сторону киноцентр, в другую — Центральный дом литераторов. В глубине Ваших прекрасных глаз я вижу благородный интерес к мировым культурным ценностям. Как насчет того, чтобы озарить одинокую жизнь молодого человека сегодня вечером?
— Сегодня вечером я буду озарять Московский университет. Некоторые бесцеремонные молодые люди могут повторить попытку в пятницу. А отчет я Вам не выдам.
Меня сзади мягко берут за локоть.
— Выдайте, Мариночка, выдайте. Я разрешаю. В конце концов, молодой человек некоторым образом причастен к разработке.
Оборачиваюсь. Седой! Подмигивает и уходит, прихрамывая. Марина вкладывает на стойку тяжелый том в синем переплете.
— Кто это? — спрашиваю шепотом.
— Зам по науке, Гадкевич, — тихо говорит Марина. — Страшно умный, только, по-моему, ненормальный.
Устраиваюсь в уголке, еще раз просматриваю список. Нет, я не ошибся. Дубинин А.М., номер удостоверения… Что ты скрываешь от меня, майор Дубинин, дядя Леша, добрый ангел нашей семьи?
Открываю отчет, читаю раздел «Общая часть», продираясь сквозь полузнакомые термины. И шалею.
В середине прошлого века органы внутренних дел охватил кадровый голод. Когда подняли социальную планку, выйти на пенсию стало выгодней, чем работать. Старые специалисты разбежались, а молодые не научились ориентироваться в специфике милицейской работы. Преступность взлетела до небывалого уровня, а раскрываемость держалась на уровне преступлений, когда ловили с поличным.
Правительство забило тревогу. Была спешным порядком разработана Федеральная программа реформирования милицейской службы, выделены приличные, по тем временам, средства. В рамках этой программы ВНИИ удалось протащить свою тему — создание универсального милиционера, который с равным успехом мог работать по линии общественной безопасности, криминальной милиции и расследовать преступления. Методами генной инженерии в человеческий материал внедрялись гены животных, растений или искусственно подобранный набор. В Банке репродукции подменяли пробирки и оплодотворяли ни о чем не подозревающих женщин. За опытными образцами велось негласное наблюдение, время от времени детей собирали в спецлагере для исследования. В конечном итоге планировалось формирование идеальных милицейских династий.
