Энце было тяжело. Она не знала, как реагировать, когда сильные длинные пальцы забирали у нее нож, а потом складывали ее ладонь вокруг рукояти так, как нужно. Донно был слишком большой и слишком рядом. Она замирала, не шевелясь, чувствуя теплое дыхание на макушке или шее, вообще всем телом ощущая его присутствие. Застывала, напрягшись, и ждала, пока он отойдет.
Он ей нравился, без сомнения, но привыкнуть так быстро к его близости было сложно. Джека она уже научилась воспринимать скорее как мебель, чем как мужчину, иначе все эти практически ежедневные обмены энергией (а точнее откачивания, чего уж) были бы настоящей мукой.
Энца в своей жизни влюблена была несколько раз, а серьезно встречалась с молодым человеком лишь однажды. Опытной в таких делах она себя назвать не могла, так что ей не хотелось бы обмануться, приняв учтивость и вежливое внимание Донно за нечто более значимое, и тем самым попасть в неловкую ситуацию, испортив общую атмосферу.
Был ли он просто вежлив? Энца задавалась этой мыслью, не решаясь поговорить ни с Джеком, ни с самим Донно. Передать ей чашку, будто бы нечаянно скользнув пальцами по запястью, придержать за талию, проходя мимо, чтобы не столкнуться… все эти мелочи, при должном усилии мысли могли сложиться в общую картину… как ее глупости, так и действительного интереса Донно.
Энца старалась о этом не думать: времени не хватало еще на всякие амурности. Это вот Джеку можно. Джек вообще был, казалось, способен думать сразу о трех вещах, четвертую делать, а пятую обсуждать и при этом виртуозно отлынивать от шестой.
На этих вечерах о работе говорить не было принято. Джек такие разговоры просто не любил, а Роберт и Донно служили в отделе криминальных расследований, у них была подписка о неразглашении. Анна с Саганом занимались бытовыми проблемами, ездили по вызовам, как прежде Джек и Энца, и вот Анна рассказывала порой разные байки.
Поэтому всего пару раз всплыло что-то об их отделе архивных исследований и Энца обмолвилась о новых коллегах. Анна, заинтересовавшись, сказала, что знала когда-то одну Айниэль.
— Она училась на два курса старше, — сказала Анна. — Такая темненькая, воздушная, все об эльфах и феях щебетала…
— Точно не она, — в один голос сказали Энца и Джек.
Если волосы можно было выкрасить, и манеру речи как-то изменить, то с возрастом ничего не сделаешь. Той, которую они знали, было около двадцати лет, а знакомой Анны — по расчетам уже под сорок.
— Правда, там грустная такая история была, — продолжала вспоминать Анна. — После распределения, что ли… я уже с ней не общалась, поэтому плохо помню…
Закончить она не успела: Донно приказал убрать со стола и приготовить вилки-ложки.
Мясное рагу с фасолью и перцем чили, которое не удалось испортить деятельной помощью ассистентов надолго отвлекло товарищей и перевело разговор в другую область.
Через пару дней Энца упала с крыши.
Нет, не так. Через пару дней Энца получила сообщение от Донно с приглашением сходить «в один очень интересный старый ресторан», в котором, по его словам, необыкновенная кухня, а шеф-повар его хороший знакомый, который может показать цех.
— Это свидание, да, Джек? — в полной панике вопрошала Энца, тряся перед ним телефоном. — Ну, свидание же, да?
Джек отводил ее руку от лица, потому что она мешала ему смотреть на дорогу.
— Ну если и так, чего трясешься? — сердился он. — Съест он там тебя, что ли?
— Не съест, но… — тут Энца, наконец, задумалась.
В самом деле, что же такого. Они доехали до работы, поднялись, как всегда на второй этаж, а Энца все думала, в голове формулируя ответ. Как сказать? Пойти она хотела. Боялась, но хотела. Надо как-то так ответить, чтобы было непринужденно, легко. Что-то вроде «Хорошая кухня? Здорово звучит, давай сходим, конечно». А когда? Надо сразу спросить? Или он сам скажет?
Когда мысли более-менее оформились в связный и адекватный, по мнению Энцы, ответ, вдруг выяснилось, что нет сети. Энца и так и эдак вертела телефон, подходила к окнам, выходила в коридор и на балкончик, где курил Джек, но без толку.
— Может, на крыше поймает, — наблюдая за ее манипуляциями, предположил Артур. — У нас так бывает, когда в Птичьем павильоне запускают какую-то глушилку.
— На крыше небезопасно, — отрубила Айниэль. — Там ограда проржавела.
Но Энца уже встала и торопливо шла к выходу, в дверях разминувшись с Джеком, который возвращался на рабочее место.
— Ни в коем случае не подходите к краю! — крикнула ей вслед Айниэль. — И не ходите в центр, там провалиться можно. Вообще от дверей дальше не ходите.
Энца по дороге набирала сообщение.
Вот только даже на крыше сигнал не появился. Девушка немного постояла у дверей, потом прошлась туда-сюда, поднимая аппарат повыше.
Покрытая нагретым черным толем крыша проседала под ногами, поскрипывала и стонала. В желобках по краям скопилось много грязи, палых почерневших листьев, росла даже трава и небольшое тонкое деревце. Ветер был слабый, едва колыхал всю эту зелень.
У края Энце удалось поймать сигнал. Держа телефон на вытянутой руке, она с интересом заглянула вниз. Стояла она на той стороне которая была ближе к Птичьему павильону, что ее удивляло: если оттуда глушат, почему тогда ловит только тут?
До глухой серой стены павильона было метров десять. Внизу виднелась негустая куртина чахлого боярышника, почти заглушенная разросшимися лопухами и чертополохом, раскидистая, но несколько усохшая с одной стороны липа и куча битых кирпичей. Ближе к стене павильона вилась узкая тропинка, видимо, кто-то срезал путь до расположенного дальше корпуса хозяйственного управления, Вдовьего дома.
Телефон пиликнул, сигналя о том, что сообщение доставлено. Энца быстро вскинула голову, чтобы посмотреть.
То ли движение было слишком резким, то ли ветер вдруг усилился, но в какой-то момент девушка потеряла равновесие и оступилась.
Попробовала ухватиться за низкую ограду, но та провалилась под пальцами, ржавыми хлопьями осыпалась, и здоровый ее кусок ухнул вниз.
Прямо перед Энцей, которая стремительно последовала за ним, лицом вниз, попутно ободрав колено о ржавые зубы обломков ограды.
Все, что она успела выдохнуть — это пара нецензурных слов, подхваченных от Джека.
— Я телефон разбила, — мрачно сказала девушка, входя в кабинет.
Айниэль, едва увидев ее, потрясенно ахнула и медленно встала. Артур встревоженно нахмурился:
— Что случилось?
А Джек, бросив взгляд через плечо, поинтересовался:
— Ты чего такая взъерошенная?
Белая футболка порвана на рукаве, вся в зеленых и черных смазанных пятнах, в волосах листья и мелкие веточки, руки и лицо расцарапаны.
