койку. Вообще, в последнее время я всё время хочу спать. По-видимому, так на меня действует беременность.
Когда я уснула, за окном было ещё светло, а когда проснулась от звука телефонного звонка, начало смеркаться. Я не сразу узнала голос Никиты, который сообщил, что завтра вновь собирается поисковый отряд. На этот раз будут искать Катю и Свету Беляевых дочерей Марии. Я пообещала, что постараюсь приехать.
После разговора, я снова закрыла глаза, надеясь, что сон не улетучился насовсем. В гостиничном коридоре какая-то женщина громко разговаривала по телефону. Меня это слегка начало раздражать. И почему это женщина не может поговорить в своём номере? Хотя, наверное, это меня не должно касаться. Наверняка, есть очень уважительная причина, по которой она вышла в коридор и теперь через каждые две-три секунды громко ржала.
Я села, раздражение сменилось чувством одиночества и ненужности. В придачу ко всему, я, похоже, ещё и простудилась. В носу свербело, а в горле начинало першить.
Я дотронулась до нижней части живота ладонью… и начала плакать.
Как же так произошло? Почему не заметила? почему?..
«А вот так, дорогуша» – подсознание ответило ледяным голосом – «Жизнь что-то даёт, но что-то обязательно забирает взамен. Власть в обмен на здоровье, большие деньги в обмен на верных друзей. И этот список можно перечислять бесконечно».
– Ребёнок в обмен на Сашу? – не своим голосом спросила я пустую комнату.
Ледяной голос молчал.
Так вот оно что. Одно счастье в обмен на другое. Как же это жестоко.
«Не жестоко, а справедливо» – ответило подсознание – «Порой мы и сами не знаем, чего хотим, но многое от нас не зависит. Ты и сама это прекрасно понимаешь. Ты можешь родить, а можешь не рожать. Можешь бегать по врачам, чтобы излечить мужа, но…».
Я отыскала в сумке наушники и подключила их к сотовому телефону, заткнув уши музыкой, чтобы не слышать этот страшный ледяной голос, вещающий на волне правды. И снова заснула.
49
У меня не получилось помогать в поисках. И я чуть не проворонила приезд мастера из фирмы пластиковых окон. Хорошо, что он позвонил утром, чтобы уточнить время. Впопыхах я вернулась домой. Буквально за несколько минут до приезда мастера. Большая грузовая машина доставила новое окно, на установку которого ушло больше четырёх часов.
Я заплатила обещанные пятнадцать тысяч рублей и с горечью пересчитала оставшиеся деньги.
После полудня волонтёры поискового отряда начали возвращаться обратно. Среди них был и Никита, и Глеб. И по уставшим изнурённым лицам было понятно, что поиски потерпели фиаско. Одному молодому парню потребовалась медицинская помощь. Одна штанина на левой ноге окрасилась в красный цвет на уровне голени. Другой парень помогал ему идти. Я уж подумала, что несчастный угодил в капкан, но позже Никита пояснил, что парень всего на всего поранился об острый торчащий сук.
Глеб сам подошёл ко мне, пока я разговаривала со следователем. Я пригласила их в дом. Но Никита отказался. Глеб выпил три стакана воды подряд, но пояснил, что не может остаться. Мол, дела в городе. К четырём часам приехала некая дама, представившаяся моей новой гувернанткой. Она была миниатюрной хорошо одетой женщиной лет сорока. Её звали Лариса. Для меня это было совершенно неожиданно и странно, что без моего ведома агентство прислали новую гувернантку. Лариса тут же принялась хозяйничать. Первым делом достала из почтового ящика все письма. Мне пришлось буквально вырвать у неё из рук все конверты. И проявить всё своё великодушие, чтобы спокойно ей пояснить, что пока я в её услугах не нуждаюсь. Она с какой-то обиженный холодностью бросила, чтобы я позвонила в агентство и отказалась от услуг. Что я, собственно, и сделала, сразу после её ухода. Настроение добила квитанция за оплату жилья. Нужно заплатить тридцать восемь тысяч четыреста сорок три рубля.
Уже ближе к вечеру позвонил Сергей, что совсем не предвещало ничего хорошего. Он словно забыл, что собирался передать колонку на время какому-то Антону. Ещё он сказал, что если я не хочу быть уволенной, то должна прямо сейчас ехать и брать интервью у престарелой актрисы театра. Я пообещала, что всё сделаю. Но не услышала в ответ даже сухого «спасибо».
***
В городе я была в восемнадцать тридцать. Встреча в кафе должна состояться в девятнадцать ноль-ноль. За оставшиеся тридцать минут я набросала типичные вопросы, понятия не имея у кого, придётся брать интервью. Время пролетело с бешеной скоростью. Я успела перекусить одним пончиком и чашкой чая, но в животе всё равно неприятно урчало.
Престарелую актрису театра звали Ивановой Раисой Николаевной. В этом году ей должно было исполниться девяносто лет. На встречу её привела внучка, которая особого внимания не проявляла к разговору, всё время, играясь в своём новомодном телефоне.
За полтора часа общения я была названа раз десять «миленькой», «внученькой», «моей хорошей». И, по сути, мне не нужно было ничего спрашивать. Раиса Николаевна поведала о своей долгой и интересной жизни сама. Кстати, для своих лет она выглядела максимум на шестьдесят пять.
Слушая её рассказ, я то удивлённо вскидывала брови, то ошарашенно качала головой. Но при этом ни разу не поймала себя на мысли, что мне не интересно. Когда Раисе было четырнадцать, её родителей расстреляли фашисты. Она и трое её младших братьев выжили, спрятавшись в погребе. Каким-то чудом их не нашли. Им повезло, потому что одна добрая женщина, она с любовью называла ей тётей Ниной отвезла Раю и её младших братьев в Сталинск, где они и пережили всю Вторую Мировую. Жизнь после войны была голодной и трудной. Она рассказывала о том, как с шестнадцати лет уже умела доить коров, а по ночам ночевала прямо в тракторе, потому что работала в поле до самого заката. С темнотой приходили и волки, которые караулили, заработавшись допоздна колхозников. Так вышло, что её братьев отвезли на Урал, и на очень долгое время она потеряла с ними связь, пока в тридцать шесть лет не стала актрисой театра, руководитель которого позже стал её мужем. Я слушала и поражалась, через какие трудности ей пришлось пройти, и она не сломалась, не сдалась. Родила троих детей, одного самого маленького потеряла, когда ему ещё не исполнился и года. Малыш подхватил полиомиелит.
И мне стало стыдно, я ною из-за того, что больше не смогу жить, как королева, когда передо мной сидит женщина, которая во время войны питалась картофельными очистками и спала на подстилке из сена.
– Я всегда разговаривала с мёртвыми, – произнесла Раиса, её худые и вытянутые кисти твёрдо держали чашку.
– С мёртвыми? – удивлённо переспросила я.
– Да, они всегда наставляли меня на истинный путь. С родителями в основном. –
