Отнеся все лишнее назад к тамбуру, я прошелся по каждому помещению, убеждаясь, что нигде не оставлено ничего лишнего, после чего направился в горячий душ и хорошенько вымылся. Переодевшись в свежую одежду, задумчиво постоял перед зеркалом, опять глядя в свое отражение. За эти дни я потерял несколько килограммов — я просто физически не мог съесть столько калорий, чтобы компенсировать затраты. В зеркале отражалось чисто выбритое багрово-белое лицо с синими прожилками выступивших на лбу и вокруг глаз сосудов, одно ухо белее другого, а довершают картину несколько ссадин и уже пожелтевших синяков. За своего мне не удастся сойти при всем желании — разве что за только что прибывшего тюремного сидельца. И поэтому мне лучше оставаться все той же зыбкой несуществующей тенью.
— Будь осторожен — прошептал я своему отражению.
Отражение успокаивающе кивнуло…
* * *
Отодвинув тяжелое полотно, я без всякой спешки выбрался в хорошо освещенный коридор. Глянул влево. Глянул вправо. Никого. Пока не цепляясь к деталям, обернулся, глянул на прикрытую щитами решетку и не удержался от изумленного смешка. Полное впечатление, что я угодил прямиком в СССР. Саму решетку почти и не видно — от пола до потолка ее аж внахлест закрывают десятки различных ярких транспарантов и плакатов. Я только взглянул и сразу понял — проверки можно не ждать. Чтобы добраться до запертой на замок двери, проверяющим придется снять как минимум один длинный бежевый транспарант, пару больших плакатов и одно покрашенное металлическое панно. Подняв смартфон, я начал делать фотографии, в то же время читая то, что мог прочесть. Тут вроде бы не меньше четырех языков. Но кое-где просто вполне понятные рисунки. Все эти послания, буквенные и рисованные, напрямую говорят об одной и той же теме — приготовление пищи. Причем приготовление в больших масштабах. Некоторые лозунги звучат очень знакомо и явно скопированы с земных оригиналов и как раз из эпохи СССР. Никакой полиграфии в ее привычном понимании — тут все выполнено вручную с помощью красок и кисточки.
«Чистой кухней и чистой столовой сделаем пищу вкусной и здоровой!». На том же постере улыбающийся мужчина в поварском колпаке, а в его руках зажаренная рыба на большой лепешке.
«Вкуснее крестнику еда — крепче на рычаге его рука!». На плакате исходящая паром вареная курица, а сбоку жилистая рука на знакомом железном рычаге.
— Крестнику — пробормотал я, отмечая новое «красивое» обозначение слова «узник». Ведь речь наверняка о сидельцах.
«Работник кухни! Мой руки как следует!». На рисунке две ладони старательно вышибают пену из куска мыла.
«Каждый рабочий день — праздник для нас!». Рисунка нет.
«Будь бдителен! Микробы не дремлют!».
«Мы сытно и вкусно кормим каждого крестника все сорок лет его усердной службы! Нам есть чем гордиться!».
«Овладевайте поварским искусством!».
Прочесть я сумел немногое, заметив и явно луковианские плакаты. Запечатлев всю эту красоту, я огляделся и недолго замер в замешательстве.
Куда идти?
Кирпичный коридор был безлик и единственным ярким пятном в нем была завешанная плакатами решетка.
Впрочем, размышлял я недолго. Я уже успел подслушать несколько диалогов и окончательно убедился, что вон в той стороне, если стоять к решетке спиной и смотреть вправо, находятся сами кухни. Именно туда спешили опаздывающие работяги. А в обратную сторону они шагали уже куда тяжелее и неспешней. Я понятия не имел, где тут может находиться нужное нам помещение с устройством для обновления телепортационных координат, но не собирался начинать его поиск со всегда оживленных кухонь. Поэтому я неспешно пошел в противоположную сторону, при этом понимая, что меня могут «спалить» в любой момент и посему испытывая очень необычные эмоции.
Одно дело по заброшкам бродить заледенелым и совсем другое дело пытаться исследовать вполне обитаемое сооружение. Меня спасает здешнее ночное время и пустота коридоров. Но в любом случае не стоит и пытаться достигнуть в первый раз каких-либо больших целей. Немного пройдусь, изучу расположение и направление коридоров, постараюсь понять, что может скрываться за запертыми дверьми, сфотографирую обозначения на стенах и вообще все то, что может относиться к…
Вот оно!
Я едва не подпрыгнул, когда буквально в двадцати небольших шагах от покинутой мной решетки на стене обнаружилось большое и очень знакомое панно, на котором была отображена схема коридоров и помещений. Рядом с первым панно разместилось еще одно, где в многострочной простыне текста чередовались строки нескольких языков, включая и русский. Поспешно сделал несколько снимков, я убрал смартфон в карман и погрузился в изучение информации.
Мне хватило пары минут, чтобы окончательно убедиться — это кухня. Большая и рассчитанная на создание пропитания для немалого количества узников. Внешне, если брать в расчет только крупные коридоры и помещения, схема напоминала букву Н, но с двумя параллельными горизонтальными перекладинами. Я находился в центре нижней перекладины. За моей спиной решетка, но она никак не обозначена на карте. Не было и намека на отображение, уходящего вниз к раздевалке, а затем и к тамбуру коридора. Там словно мертвая никому неизвестная зона.
В условной левой и чуть более короткой вертикальной перекладине расположены бытовые помещения — я увидел поделенные частой сеткой прямоугольники и квадраты спален, кладовок, душевых, спортивную и игровую зону, библиотеку… библиотеку! Еще там был привлекшее мое внимание помещение, обозначенное как «Зона прибытия».
В правой перекладине располагались сами кухни, занимающие большую часть этого пространства. В самом вверху большой квадрат, отмеченный как «Кладовые и Морозильные». А в самом низу правой «ножки» еще один квадрат, окрашенный красным и никак не обозначенный. К этому квадрату я надолго прикипел взглядом — а больше просто некуда и смотреть было, ведь все остальное относится сугубо к кухонным и бытовым делам. Если здесь где-то и скрывается технологическое помещение, связанное с телепортацией и координатами — то оно именно там.
Покачав головой, я тихо произнес:
— Проникнуть на кухню, чтобы обновить данные блока координаты… это ли не безумие? Может еще и по пути бутерброд себе сложить из вкусных составляющих? Хлебушек — это вкусно…
— Хлеб всему голова — назидательно сказал кто-то за моей спиной и меня словно пронзило раскаленный иглой от затылка до копчика.
Нет, не по-настоящему. Просто сильное потрясение, едва не ввергнувшее меня в шок. В ушах с гулом запульсировала разогнанная адреналином кровь, руки и плечи ненадолго свело судорогой, а в голове запрыгало подсвеченное красным слово «Попался».
Медленно оборачиваясь, поднимая руку к спрятанному за поясом штанов пистолету, я повернул голову и глянул назад.
За мной стоял улыбчивый низенький старичок. Его рост вряд ли превышал полтора метра. Густые седые волосы зачесаны назад и топорщатся за ушами завитками. Щеки и подбородок чисто выбриты, карие глаза лучатся спокойствием и вроде как беспокойством, на переносице короткий давний шрам. На нем старенькая клетчатая рубашка, вокруг шеи повязан красный платок, а штанины серых брюк спадают на что-то вроде тряпичных черных мокасин.
— Здравствуй, милок — улыбнулся дедушка и протянул мне руку для рукопожатия — Добро пожаловать домой!
— Э-м… — я осторожно вытянул руку и сжал его ладонь.
— Удивлен тем, что тебя не встретили? — понимающе вздохнул старичок — Да уж… накладка печальная вышла. Но ты-то хотя бы здесь, а вот еще один так и не прибыл — и вряд ли уж появится после случившегося. Ну а первые двое были вместе с Тошичем… и случилось с ними то, что случилось. Земля им пухом. А меня Василием Азаматычем кличут.
— Эм…
Еще раз крепко сжав мою руку, старичок озабоченно вгляделся в мое лицо и поцокал языком:
— А тебя никак поморозило в кресте?
— К-хм… — я медленно кивнул, в то же время силясь не вертеть головой по сторонам в поисках бегущих сюда охранников.
