– Господин граф, на одну минуту… срочно.
– Ой, – очень натурально охнула монашка, собирая рассыпавшиеся на лицо мягкие на ощупь, как беличья шкурка, русые волосы с неожиданно приятным золотистым отблеском.
– Я сейчас приду, – строго взглянул на охранника граф, и тот, понимающе кивнув, торопливо прикрыл дверь.
А в следующий момент Эста, решительно вырвавшись из рук Змея, бесшумно метнулась к двери и замерла возле нее, прислушиваясь. Попутно девушка торопливо заплетала и скалывала шпильками короткую косу, а напоследок закрепила поверх блеклый шиньон, сразу поглотивший живой блеск ее собственных волос.
– Как его зовут? – деловито спросила монашка, покончив с прической, и Змей с неожиданной обидой осознал, что он для нее действительно только напарник в розыгрыше, причем, как выяснилось, довольно капризный и несообразительный.
– Сариш из рода Митров, – хмуро ответил граф.
– А такого худощавого, немолодого, с иссиня-черными вьющимися волосами?
– Это Лаутр Харбези, старший стражник.
– Спасибо. Так мы ждем вас в столовой.
Девушка открыла дверь, собираясь выйти, и Дагорд не смог удержаться от небольшой шпильки:
– После того, как я тут ночевал, можно говорить мне «ты».
– Хорошо, Змей, – покладисто кивнула глупышка, – тебя.
Сестры Тишины никогда не спорили по таким пустякам с заказчиками и их доверенными лицами.
– Доброе утро, ваша светлость.
Герт с интересом рассматривал монашку.
Лакей, помогавший разбуженному Харом герцогу одеваться, на вопрос о том, где Змей, многозначительно шепнул, что господин граф ночевал в комнате чтицы.
– Доброе утро, Эсталис, как отдохнули?
– Спасибо, ваша светлость, отлично. – Эста исподтишка проследила за накрывающими на стол лакеями, затем взглянула на Герта в упор и сделала быстрый, но многозначительный знак глазами.
Который можно было расценить только как просьбу отправить лакеев прочь, и герцог, сгоравший от любопытства, немедленно ее выполнил. И в ответ уставился на девушку требовательным взглядом, желая получить объяснения, зачем ей это понадобилось.
– Змея срочно вызвали стражники, – быстро шепнула Эста, – нельзя оставлять его одного. Не забывайте, именно на него идет охота. Сама я пойти не могу, как вы понимаете.
Геверт поверил ей сразу же, он и сам так думал, поэтому немедленно поднялся и направился к двери.
– Хара возьмите, – у самой двери догнал совет глупышки, – и опасайтесь тех, на кого он будет рычать.
Геверт не стал останавливаться и объяснять девушке, что ирбис ни на кого не рычит, потому что очень мирный, но Хара он с собой все же позвал. А уже в коридоре вспомнил, как шипел зверь на бандита, и задумался: похоже, глупышка и тут увидела что-то не замеченное им.
– Что ты тут делаешь? – вышедший из своих комнат Змей был по обыкновению свеж и подтянут, но несколько хмур.
– Жду тебя, – негромко ответил герцог, опасливо глянув по сторонам, объяснения глупышки как нельзя лучше вплелись в его собственные мысли и сомнения, – никуда не ходи один.
– Демон, – процедил сквозь зубы Дагорд, – она скоро и в умывальне будет меня охранять!
– Змей, – начиная догадываться, что лакеи неправильно поняли увиденное, но еще не веря своей догадке, строго сказал герцог, – она права. Если что-то случится с тобой…
Он сглотнул внезапно вставший в горле комок и молча пошел рядом с графом, а Змей вдруг вспомнил, как увидел его впервые. Худенький светловолосый подросток, стоящий на крыльце дома в багряном свете предвещавшего ненастье заката, и сам казался таким же тревожным и неприкаянным. А еще очень одиноким, несмотря на опасливо державшуюся за его локоть бледненькую девушку с кротким взглядом.
– Ничего не случится, – твердо пообещал Дагорд, стараясь вложить в эти слова всю уверенность, какой и сам не имел, и едко усмехнулся, – теперь меня охраняют днем и ночью.
– И правильно делают, – проворчал Герт, – я ей верю.
– Я тоже… – нехотя признался Змей, хотя и совершенно несогласный с методами монашки, но имеющий достаточно мужества признать их единственно верными на тот момент.
Он и в самом деле не позволил бы ей себя уговорить, искренне и твердо считая, что на уговоры непредсказуемых и взбалмошных девиц поддаются только слабые и неуверенные в себе мужчины.
Дело, ради которого Змея выдернули из объятий монашки, оказалось пустяковым. Прибывшие из Адервилля немолодые родственницы погибшей воровки просили отдать им ее вещи, и не успел еще Змей раскрыть рот, как Геверт уже решительно махнул рукой. Они еще в начале лета, через день после ее пропажи, тщательно обыскали шкаф и сундучок горничной в поисках каких-либо намеков, где искать пассию герцога, и не нашли в них ничего интересного.
– А не стоило сначала посоветоваться с глупышкой? – задумчиво произнес граф, шагая назад, и Герт покосился на него с изумлением, вот такого заявления от советника он не ожидал.
– Нет, – покачала головой Эста, когда они все же решили задать ей этот вопрос, – бесполезно. Ее комната столько времени была без присмотра, да и вас несколько месяцев тут не было. Если там и было что-то интересное для нас, то его давно забрали. Да и, как правило, по-настоящему умные и хитрые заговорщики не связываются с воришками и прочим жульем. Слишком много риска попасться раньше времени, к тому же обычно мелкие преступники выдают своих сообщников на первом же допросе.
После завтрака Эста устроилась за столиком в гостиной и попросила Змея продиктовать ей описания всех интересующих ее лиц, и как граф убедился очень скоро, это было верное решение. Девушка писала очень быстро, кроме того, она сделала то, до чего сам он, к своему разочарованию, никогда бы не додумался.
Достала расчерченный на графы лист, куда уже были вписаны имена из его списка, и проворно внесла напротив каждого особые приметы. Причем Дагорд заметил, что такие описания, как усы или борода, она просто пропускает, а цвет волос пишет в уголке, оставляя место. И почти сразу согласился в душе со всеми этими действиями, начиная понимать, что обучение в монастыре девушка прошла очень серьезное. Если она говорит, что ей было двенадцать, а сейчас на вид не больше чем двадцать два, значит, она десять лет училась искать следы и ходить бесшумно, просчитывать чужие действия и свою реакцию, искать причины и способы совершения преступлений. Да Тишина знает, сколько всего еще.
Змей искренне пожалел, что хотя сам он в ее годы и имел репутацию сообразительного и неподкупного офицера гвардии его высочества, но серьезно не учился ничему, кроме воинского искусства.
