Издали донесся смех Брэда.
Еще одна рыбина как полено ткнулась мне в ноги, и я не выдержал, побрел к берегу.
— Ты знала об этом, — сказал я Нойс. — Можно было предупредить!
С той же недоброй усмешкой Нойс взглянула на меня!
— В Итаке на океан ездят не за рыбой, — и кивнула в сторону Брэда и своей приятельницы.
— Что ж, — сказал я, — остается напиться!
И притянул Нойс к себе…
Когда мы возвращались, дымка над городом расслоилась, ударил в нос едкий запах химикалий. Дым из многочисленных труб уже не поднимался ввысь. Тяжелыми облаками он сползал на крыши домов, посыпая улицы и дворы частицами несгоревших шлаков. Унылое настроение, казалось, пронизывало Итаку, и на лицах редких прохожих я, как ни искал, не нашел ни одной улыбки.
Отправив женщин переодеваться, мы ввалились в “Креветку”.
— Глотка сохнет, — пожаловался Брэд. — Старик, дай воды!
— Не выйдет! — торжествующе пролаял Флай. — Вонючий комбинат съел леса, теперь он допивает воду! Выбирайте любой алкоголь, но воды в нашем городе нет! — Он ткнул пальцем в плакат над одним из столиков! “И не бросайте окурков в унитаз! Смывая их, вы теряете от пяти до восьми галлонов столь чистой, столь необходимой воды!”
— Ровно столько! — подтвердил Флай, трясущимися руками набивая трубку. — Я сам проверял. Тут они нас не обманули! Эй, у входа, прикройте дверь! Хватит химии! — и пожаловался сварливо Хоуксу: — Проклятая погода! Третий раз меняю сорочку, а воротник опять черный. Вместо дождя у пас льет сверху кисель. Да вы и сами это знаете… Плохие, плохие, плохие времена!
К появлению Нойс и Италии ужин, заказанный Флаю, был готов. Салат с кальмарами, мидии, трепанги в соусе, дарджентский краб — и все это из банок! Все консервированное! Брэд отхлебнул из стакана, попробовал краба и, положив мощную ладонь на плечо Италии, заявил:
— Дарждентского краба следует есть в постели… Не знаю, как ты, Герб, а меня наш стол не устраивает. И Италия думает так же… Ведь так?
Италия кивнула.
Я пожал плечами:
— Как хочешь, Брэд… В этой дыре не повеселишься… И они ушли.
Унылый мальчишка в грязной фирменной курточке сменил пепельницу, встал у стойки и от нечего делать уставился на нас.
Как правило, нечто вроде согласия между мужчиной и женщиной возникает сразу. Или никогда. Но Нойс сбивала меня с толку. Я не понимал, никак не мог понять — чего она хотела. Наверное, поэтому, когда я к ней обратился, в моем голосе, может быть, впервые за много лет, проскользнули нотки нерешительности.
— Хочешь пойти со мной?
Нойс улыбнулась.
Я вел машину сквозь сплошную стену воды. Флай был прав — в Итаке дождь был схож с киселем, в такой день за руль садятся лишь идиоты.
Наконец выступили передо мной бетонные ребра отеля.
— Поднимись в сорок второй номер, — сказал я Нойс, — тебя пропустят.
Когда я вошел, Нойс сидела на краешке кресла и неуверенно смотрела на меня. Они все тут запуганные, в этой Итаке, невольно отметил я и сказал:
— Можешь принять ванну. Я сварю кофе. Это займет десять — пятнадцать минут.
Нойс кивнула. Она была очень хороша, но она была неуверенна. Я еще раз кивнул ей и прошел в смежную комнату, служившую мне чем-то вроде кухни и мастерской. Поставил на плитку кофейник, дождался, когда Нойс пройдет в ванную, извлек с полки пробирку, раскрыл окно и погасил свет. На улице было пусто, но я не хотел, чтобы меня заметили случайные прохожие.
Капли шумно разбивались о подоконник, ручейками сползали по моей руке. Я лизнул языком пробирку — вода была горькая и кислая.
Когда пробирка заполнилась, я плотно заклеил ее пластырем и спрятал в карман куртки, висевшей тут же, на стене. Таким же образом поступил и со второй, а потом набрал дождевую воду в стакан, нажал на выключатель и посмотрел на свет — вода отливала мутью.
Скрип двери заставил меня обернуться. На пороге стояла Нойс, придерживая рукой полы халата.
— Что ты делаешь? — испуганно спросила она.
— А что тут делаешь ты? — рассердился я.
— Зачем тебе эта вода?
Я демонстративно выплеснул дождевую воду.
— Чего ты боишься, Нойс?
— Бэд Стоун тоже возился с этой водой. Это стоило ему жизни.
— Ты знала Бэда Стоуна? “Нашего Бэда”?
— Он был моим мужем.
Это сообщение застало меня врасплох. Мне в голову не приходило, что где-то в Итаке могут жить близкие этого Стоуна. А зачем он возился с дождевой водой?
— Нечего бояться, Нойс, — заметил я грубовато. — Мало ли что взбредает нам иногда в голову.
— Есть специальное распоряжение санитарной инспекции, Герб, и ты знаешь его: вода, почва, воздух Итаки не могут быть объектом никаких частных исследований.
— Где ты выучила всю эту чепуху?
— Это не чепуха, — глаза ее, правда, были испуганы. — Бэд тоже так говорил, а потом…
Она закусила губу.
— Что потом? — сжал я ей руку. — Скинь этот чертов халат, я хочу видеть тебя такой, какой тебя создала природа!
Я произнес это отчетливо и громко. Думаю, что микрофоны, если они были установлены в номере, зафиксировали каждое слово.
— Я тебя не для разговоров привел… Иди в комнату!
Она послушно затворила за собой дверь. Я ополоснул руки и вытащил из кармана сигарету. Интересно, что же все-таки произошло с этим Бэдом? Его пришили?
Но я приехал сюда не для того, чтобы выслушивать жалобы Нойс. Восемь процентов! — вот в чем был смысл. Этих денег хватит Консультации и для расчета со мной, и для того, чтобы купить новую аппаратуру… А Итака… “Разбирайтесь сами! — выругался я. — Дышите сами своим вонючим воздухом, отлавливайте своих уродов, — что хотите, то и делайте. Не я породил ваш мир, не мне его исправлять. Я воюю сам за себя, я сам для себя добываю деньги. Деньги! — а значит и свежий воздух, и красивый пляж, и, наконец, даже таких, как Нойс, и еще получше!..”
Я как угадал — Нойс снова открыла дверь.
— Так что же все-таки случилось с Бэдом?
И в этот момент затрещал входной звонок.
Нойс вздрогнула.
Стучать, звонить ко мне мог только портье, но, невольно поддаваясь испугу Нойс, я кивнул на спальню:
— Иди туда, быстро! И не высовывайся наружу, пока я тебя не позову!
И подошел к двери:
— Кто там?
