свитер, с запахом варенья и блинчиков, ласковое и уютное, и совершенно не подходящее миссис Олдброк. Джейн покачала головой. – Я не могу в это поверить.
– Когда ваш день рождения?
– Двадцать третьего июля.
– Вам исполнилось двадцать совсем недавно. И если подсчитать обычную длительность беременности… – Он нахмурил темные брови, принялся загибать пальцы. – Все сходится.
– Если я действительно дочь Максимилиана, значит… – Дыхание ее сбилось, а в голове набатом застучала пугающая мысль. Джейн остановилась, повернулась к инспектору, ошарашенная догадкой.
– Джейн, не стоит так волноваться, – поспешил он ее успокоить. – Даже если ваш биологический отец не тот, кого вы привыкли им считать, вы остались все той же…
– Я вервольф, – выдохнула она и оттолкнула руку инспектора, обвившуюся вокруг ее талии. – Хватит меня обнимать! Еще и на улице!
– Во-первых, я решил, что вы сейчас снова попытаетесь грохнуться в обморок, – пояснил он, нехотя убирая руку. – А во-вторых, уточните, пожалуйста, значат ли ваши слова то, что в помещении мне можно вас обнимать?
– Я вервольф, – потерянно повторила Джейн, вновь идя по улице.
Все эти сны, наполненные ощущениями, вкусами и запахами, разорванная сорочка, непонятный приступ – все складывалось в одну картину, и Джейн зажмурилась и помотала головой, не желая смотреть на нее.
– Мисс Уокер, – окликнул Ральф, догоняя ее, – вы ведь родились в просвещенной стране. Вы проявили себя как женщина, способная мыслить здраво.
Она вновь остановилась и посмотрела ему в глаза.
– Вы не можете превращаться в животное, – с едва сдерживаемым раздражением произнес он. – Это ненаучно, абсурдно и абсолютно невозможно.
– Мистер Рейнфорд, – произнесла она и покусала губы, набираясь решимости. – А что, если это так? Что, если это я убила бедную Марту?
Она всхлипнула, и лицо инспектора расплылось от слез, набрякших в ее глазах.
– Джейн, – он приобнял ее за плечи. – Не говорите ерунды.
Она моргнула, слезы сбежали по щекам, и красивое лицо инспектора вновь обрело четкость.
– Мистер Рейнфорд, Ральф, – его имя оказалось так приятно произносить: твердое и мягкое одновременно, сильное и нежное, уверенное и ласковое, и она повторила еще раз: – Ральф. Я хочу попросить вас кое о чем.
– Что угодно, Джейн, – сразу согласился он.
– Вы могли бы провести со мной ночь сегодня? – выпалила она, глядя ему в глаза.
Инспектор опешил, и его темные брови удивленно приподнялись.
– Так мы сможем убедиться, что я обычный человек, – поспешно пояснила Джейн. – Я смогу снять с сердца груз сомнений. Да, звучит невероятно, но если я – Олдброк, то проклятие могло пасть и на меня. Вы можете не верить, но я убеждена, что в нашем мире есть вещи, которые не объяснить обычной логикой.
– Разумеется, – кивнул Ральф, возвращая самообладание. – Действительно, лучше убедиться. Чтобы без сомнений. Мало ли…
– Спасибо, – от души поблагодарила его Джейн, вновь шагая рядом с ним по улице Вуденкерса. – Мне так неловко обременять вас, инспектор… Не знаю, как вас благодарить.
– Меня это вовсе не затруднит, мисс Уокер, – сказал он, слегка улыбнувшись.
Глава 12
Пропавшая курица и ненависть
Как только Джейн и инспектор вошли в полицейский участок, им навстречу поднялась пожилая дама в коричневом платье, подпоясанном кокетливым серебристым ремешком.
– Мистер Рейнфорд! Случилось ужасное! – возвестила она, бухнув потрепанную кожаную сумку на стол.
Миссис Пампкин, сидящая на своем рабочем месте, вытащила из-под сумки исписанный лист бумаги и демонстративно закатила глаза.
– Мою Симону похитили! Ее убили, я чувствую! – продолжила стенать женщина.
– Еще одно убийство? – испугалась Джейн.
– Она такая доверчивая! Ласковая! – стащив с головы соломенную шляпку и прижав ее к груди, сообщила гостья. – Клевала зернышки у меня с руки и хоть бы раз оцарапала. А перышки нежные, гладкие, чистый шелк!
– Я сделаю чай, – сказала миссис Пампкин и, проходя мимо инспектора, шепотом добавила: – Нет уже сил это слушать.
– Миссис Бервиль, успокойтесь, – попросил мистер Рейнфорд и, глянув на стол, сказал: – Миссис Пампкин уже оформила ваше заявление, я обязательно с ним ознакомлюсь.
– Сделала все в лучшем виде! – донеслось до них из глубины дома. – Но особые приметы полностью запротоколировать не удалось.
– Да, – подтвердила миссис Бервиль и, схватив инспектора за рукав, с придыханием пробормотала: – Черные перья, такие блестящие, что в них можно смотреться, как в зеркало. Шесть зубчиков на гребешке. Походка точно у королевы: важная, неспешная.
Приосанившись и вернув шляпу на макушку, миссис Бервиль медленно прошлась по приемной, слегка растопырив локти.
– Но главное… – остановившись посреди комнаты, женщина откашлялась, приподняла подбородок. – Кооо-ко-ко-ко. Я узнавала ее по голосу. Очень нежный тембр для курицы! Симона была моей любимицей. Сидела со мной на крылечке. И теперь, стоит мне представить, что кто-то жестоко вонзил нож в ее доверчивое сердечко…
Вынув из объемной сумки платок, женщина шумно в него высморкалась.
– Миссис Бервиль, – инспектор осторожно похлопал ее по плечу. – Не стоит так горевать. Куриный век недолог…
– Я знаю, кто убил Симону, – с яростью прошипела женщина сквозь зубы. – Это миссис Хокинс. Ей моя Симона как кость поперек горла. Классический черный орпингтон. Вот увидите, за этой породой будущее. А вовсе не за ее полудохлыми пеструшками, которые едва толще голубя. А может, – глаза ее прищурились с подозрением, – это могла быть и миссис Доуксон. Две старые клячи заодно!
– Послушайте, миссис Бервиль, сейчас начинается волчье время, – произнес инспектор, сохраняя невозмутимое выражение лица. – Скорее всего, вы не первая жертва ритуала…
– Пятая на сегодня, – выкрикнула из кухни миссис Пампкин.
– В Вуденкерсе верят, что таким образом можно защититься от волка, который приходит из леса, – продолжил мистер Рейнфорд, быстро глянув на Джейн. – Вы уже знаете, что в поместье Олдброков произошло убийство?
– Слышала, – кивнула миссис Бервиль. – Как не слышать. Бедная Марта.
– Если случится так, что жизнь вашей Симоны спасет какого-нибудь человека, неужели это не большее, на что только способна курица?
Миссис Бервиль умолкла и нахмурилась, пытаясь осознать слова мистера Рейнфорда.
– Если Симона совершит такой подвиг, пусть и ценой своей собственной жизни, то наверняка это зачтется ее хозяйке на Страшном Суде, – добавила миссис Пампкин, возвращаясь в приемную с подносом в руках. – Джейн, пойдемте-ка в гостиную, там меньше дует.
Кивнув, Джейн пошла за секретаршей мистера Рейнфорда, оставив того наедине с безутешной хозяйкой Симоны. Женщина продолжила страдать, но уже без первоначального надрыва.
– Похолодало, – заметила миссис Пампкин, ставя поднос на столик и вынимая из громоздкого шкафа плед. – А вы, Джейн, непривычная к холоду и сырости, так?
– Пожалуй, – согласилась Джейн, хотя особой тоски по пыльным прериям и жаре она не испытывала. В прохладной Англии ей словно дышалось свободнее. Ничего удивительного, если ее корни
