– Отличная работа, детка! – Дэн похлопывает Кирби по плечу. – Не исключено, что это твое призвание.
Харперу нужен новый костюм, более подходящий по размеру, и он направляется в «Байер бразерз», где цвет купюр в его руках быстро меняет поведение обслуживающего персонала. Он приглашает на ужин медсестру Этту и ее соседку по комнате из женского пансиона, Молли. Эта девушка – учительница из Бриджпорта; она кажется грубоватой и нескладной рядом со стройной и подтянутой подругой. Неискренне улыбнувшись, она заявляет, что играет роль компаньонки. Однако он прекрасно понимает: единственное, что ее привлекает, – ужин на халяву. Туфли стоптаны, темное пальто покрыто катышками, наподобие свалявшейся овечьей шерсти. Поросенок и ягненок… Пожалуй, на ужин стоит заказать отбивную.
Как он рад, что может вернуться к нормальной еде вместо размоченного в молоке белого хлеба и толченого картофеля. В ожидании, пока заживет челюсть, он сильно похудел. Шину сняли через три недели, но он еще долго не мог жевать. Рубашки висят мешком, а ребра торчат так, что их можно пересчитать, – совсем как в далеком детстве, когда синяки от отцовского ремня делали подсчеты гораздо легче.
Он встречает девушек на остановке, и они направляются по улице Ла Салль мимо только что открывшейся «Суповой кухни» – бесплатной столовой для бездомных с многометровой очередью. Люди от холода притоптывают на месте, едва передвигая ноги и от стыда не решаясь поднять глаза. «А жаль», – думает Харпер. Ему бы очень хотелось, чтобы жалкий негодяй Клейтон поднял глаза и увидел его – с двумя девушками, в новом костюме, в кармане которого пачка денег и нож. Но, когда они проходят мимо, Клейтон по-прежнему смотрит себе под ноги, весь серый и съежившийся.
А ведь он мог бы вернуться и убить его. Найти – не проблема: спит где-нибудь в подворотне. Пригласить в дом погреться: никаких обид, что было, то прошло. Усадить перед камином, налить виски, а потом забить до смерти острым концом молотка, как сам Клейтон предлагал сделать с Харпером. И начать с того, что выбить зубы…
– Ай-ай-ай, – цокает языком Этта. – Становится все хуже.
– Кошмар какой-то! – соглашается подруга. – Администрация школы собирается переводить нас всех на облигации. Это что же, вместо нормальных денег мы теперь будем ваучеры получать?
– Тогда пусть оплачивают алкоголем-конфискатом. Куда его девать? А так тепло и уютненько. – Этта сжимает руку Харпера, выводя его из грез.
Он оглядывается: Клейтон, сняв шляпу и широко открыв рот, уставился ему вслед.
Харпер разворачивается вместе с девушками:
– А ну-ка, помашите ручкой моему дружку.
Молли послушно поднимает руку и кокетливо перебирает пальцами, а Этта, нахмурившись, спрашивает:
– Кто это?
– Однажды хотел со мной разделаться. Но, как говорится, не рой яму другому… Пусть теперь выбирается.
– А мы тем временем выбираем… – Молли толкает в бок подругу, и та, порывшись в сумочке, достает маленький пузырек с этикеткой «Спирт для растирания».
– Да-да, у меня припасено для нас по глоточку. – Она прикладывается к бутылочке и передает ее Харперу, который сначала вытирает горлышко о пальто.
– Не волнуйся, это не то, что написано. Дополнительное производство от поставщика больницы.
Напиток довольно крепкий, прикладывается Молли частенько, и к тому времени, как они добираются до заведения мадам Галли на Ист-Иллинойс, ягненочек уже сильно хмелеет.
В ресторане по стенам развешены фотографии театральных артистов, рядом с большой карикатурой итальянского оперного певца с автографами прямо на сияющих лицах. Лично Харперу это ни о чем не говорит, но девушкам явно нравится. Официант, в свою очередь, оставляет без комментариев затрапезные пальто дам, которые он вешает на крючки у дверей.
Ресторан уже наполовину полон: адвокаты, актеры всех мастей, богема. В зале тепло от каминов по обеим сторонам и гула голосов, растущего от вновь прибывающих посетителей.
Официант ведет их к столику у окна. Харпер садится по одну сторону, а его спутницы усаживаются напротив, поглядывая на него поверх жизнерадостной вазы с фруктами посередине стола. Судя по всему, у мадам Галли свои собственные и довольно близкие отношения с законом: официант совершенно спокойно достает для них бутылку кьянти из книжного шкафа, переделанного в бар.
На главное блюдо Харпер выбирает бараньи отбивные, Этта следует его примеру, а Молли с дерзким огоньком в глазах заказывает филе. Харперу все равно. Ему ничего не стоит выложить по полтора доллара на голову за каждое из пяти блюд, так что коварная девка может заказывать все, что пожелает.
Подруги с удовольствием уплетают спагетти, ловко наматывая их на вилку. У Харпера не получается, да и чеснока в приправе, на его вкус, многовато. Занавески грязные от табачного дыма. Молодка за соседним столиком курит после каждой перемены блюд, этакая гражданка мира, а сама глупая как пробка. Впрочем, как и ее друзья, разговаривающие слишком громко. Проститутки на любой вкус нарядились и изманерничались, строят из себя высшее общество…
Он прекрасно понимает, что прошло слишком много времени. Почти месяц, как он убил в последний раз. Никого после Вилли. В эти периоды мир будто теряет краски. Он связан с Домом нервами, как позвонки в хребте. Харпер пробовал игнорировать Комнату, спал внизу на диване, а потом вдруг обнаруживал, что поднимается по лестнице как во сне, стоит в дверях и рассматривает талисманы. Скоро ему придется идти опять.
Тем временем животинки за его столом – поросенок и овечка – хлопают ресницами и глупо улыбаются наперегонки.
Этта, извинившись, выходит в туалет «подкрасить губы», и ирландка усаживается рядом с ним, прижимается коленом.
– А вы – ценная находка, мистер Кертис. Мне хотелось бы узнать о вас все.
– Например?
– Где росли, семья. Были женаты или помолвлены? Откуда такие деньги? Как обычно.
Надо признать, дерзость расспросов его впечатляет.
– У меня есть Дом.
Он решил рискнуть. Тем более девица настолько пьяна, что завтра с трудом вспомнит свое имя, не то что его странные россказни.
– Получается, у вас есть недвижимость.
– Из него можно попасть в другое время.
– Откуда попасть?
– Из Дома, милочка. Поэтому я знаю, что случится в будущем.
– Очень интересно, – мурлычет подруга. Ясно, что она не верит ни одному слову, но не против послушать дальше, и не только послушать. – Расскажи что-нибудь удивительное.
