Люди вокруг держали незажженные палочки бенгальских свечей и фотографировали друг друга на мобильники.
Колин взглянул на часы:
— Уже должны были начать. Но…
Пиротехники расположились на площадке ниже уровня дороги, площадка чем-то напоминала автобусный круг. Было видно, как по другую сторону барьера они возятся у длинного стола с коробками и проводами.
— Может быть, никто не захватил с собой спички?
— Ага, и еще у них кончились заряды для ракет. — Миллер снова передал ему фляжку.
Кто-то похлопал Логана по плечу, он повернулся и увидел улыбающуюся физиономию Ренни.
— Не делай такого удивленного вида, — сказал констебль. — Мы разговаривали с Макиннисом, это ведь он всем сообщил, что отсюда лучше всего смотреть шоу. — Потом указал на девушку рядом с ним: — Ты Лауру помнишь?
Натуральная блондинка помахала Логану рукой:
— Привет.
За сладкой парочкой он увидел еще несколько знакомых лиц из участка. У всех был такой вид, будто парни только что выбрались из паба.
Ренни обвил рукой плечи подружки:
— И никогда не догадаешься, с кем мы тут столкнулись… — Он показал на толпу, сквозь которую пробиралась девушка, одетая в черную утепленную куртку и черную мохнатую шапку; лицо обрамлено темными кудрями, нос и щеки ярко-красные. Констебль Джекки Уотсон…
Джекки бросила взгляд на Логана и нахмурилась:
— Что такое с твоим лицом?
Он с трудом улыбнулся:
— Не знал, что ты уже вернулась в город.
— Приехала всего полчаса назад. Я ведь звонила…
— Мы…
БЭНГ! Раздалось шипение и посыпались искры.
— Что?
— Я спросила — почему ты не перезвонил?
БУМ!
— Меня не бывает дома с той поры…
КРЭК!
Петарды, одна за одной, взлетали в воздух, окрашивая небо в радужные цвета.
— За два месяца ты ни разу не позвонил!
— Неправда. Ты знаешь, что это неправда!
Толкучка вокруг стала не такой плотной, поскольку собравшиеся предпочитали смотреть вверх, на фейерверк, а не слушать перепалку.
— Если ты не хотел, чтобы я возвращалась… почему ты, черт бы тебя побрал, так прямо и не сказал?
Лицо Джекки на мгновение осветилось золотым светом, глаза блестели, как кинжалы.
— Пожалуйста, Джекки, давай не будем здесь это обсуждать.
БУУУУМ!
— Я не виновата, что у меня случился выкидыш! Мать твою, это не моя…
КРЭК!
Логан схватил ее за руку и повернул так, что они оказались стоящими спиной к кучке коллег.
— Дело совсем не в этом!
— Ты думаешь, я не переживала? — Она стряхнула его руку. — Это же был и мой ребенок!
— Не надо говорить о ребенке, ладно? Дело в тебе!
Джекки застыла, и Логан… Логану захотелось взять эти слова назад, но было слишком поздно, сейчас он получит по полной программе.
— Ты меня не любишь, ты это хочешь сказать?
БУУУУУУУУУМ!
— Джекки…
— Нет, давай говори. Давай послушаем… — БЭНГ! — как ты это скажешь. — Она ткнула его в грудь твердым, как камень, пальцем. — Имей же смелость, твою мать, в этом признаться!
Красно-зелено-серебряный шар на мгновение осветил весь пляж. Вспышка лета в холодную ноябрьскую ночь. Толпа разохалась и разахалась.
Короткое молчание.
— Я тебя не люблю.
Джекки заехала ему кулаком в лицо.
Отсюда фейерверк был великолепен — огненные шары, повисающие в ночном небе и исчезающие в темноте. Кен Вайзмен сделал последний глоток пива и смял пустую банку рукой в перчатке.
Квартира была пустой, только пара картонных ящиков, полных всякого мусора, и ковер, от которого несло пылью и кошками. Столешницы в кухне уже никогда не отмыть. Брошенная квартира на пятнадцатом этаже башни в Каслхилле… Отсюда открывался великолепный вид на пляж, фейерверк, и… здесь закончится жизнь старшего инспектора Брукса.
Еще один мерцающий шар, потом, через две секунды, запоздалое БУМ взрыва.
Вайзмен вытащил из сумки еще одну банку пива.
— Хочешь глоточек? — Он помахал банкой над скрючившимся на полу человеком, руки и ноги которого были туго связаны черной проволокой. — Нет? А как насчет этого? — Вайзмен с разбега пнул лежащего ногой в живот.
Мужчина перевернулся на спину и застонал. Стон вышел негромким, поскольку рот заклеивал кусок серебристого скотча.
Квартиру осветила очередная вспышка, и Вайзмен присел на корточки рядом с жертвой:
— Мне бы следовало разрезать тебя на кусочки, старый мудак. На очень маленькие кусочки. — Он вытащил нож и поднес его к щеке инспектора достаточно близко, чтобы надрезать кожу. — Ты бы удивился, как мало мы отличаемся от животных. Но нас точно так же можно разделать на части… — Еще один глоток пива. — Ты отнял у меня пятнадцать лет, Брукс. Пятнадцать гребаных лет в сраной тюрьме вместе с долбаными насильниками и педофилами. Вот это ты видишь? — Он показал на шрам, пересекавший его лицо по диагонали. — Они набросились на меня в душе. Эти сволочи свалили меня и распороли мне лицо заточенной ложкой. Делали это медленно и с удовольствием, до кости дошли. — Он содрогнулся и снова отпил пиво. — Гребаные насильники говорили мне, что я больной. Считали себя лучше меня. Мол, у них есть на это основание! — Вайзмен встал и еще раз пнул Брукса ботинком в живот. — «Обдерем твою харю! Сдерем скальп с твоей башки!..» И они бы это сделали. Охранник бы не почесался…
Снова взрывы и вспышки.
— Ой-ой-ой!.. Ты только взгляни, сколько времени! — Вайзмен схватил старика за пиджак и приподнял. — У тебя назначена встреча, да? Ну давай двигаться.
На лестнице никого не было, Вайзмен был в этом уверен. Никто не видел, как он выволок Брукса на крышу. Пожарная дверь была заперта, но не снабжена сигнализацией. Он пинком распахнул ее.
Ветер со свистом метался между громоотводами. Внезапно Брукс осознал, что сейчас произойдет, и начал сопротивляться.
— Так что там со встречей, а? Ты, кажется, немного опоздал? — Вайзмен подтащил старика к парапету, по грудь высотой, который шел по периметру.
— Ты помнишь, что ты сказал в ту ночь, когда меня арестовал? Нет? — Он вытащил кляп изо рта Брукса, заодно оторвав большой пучок усов.
— Ааааа… чтобы ты сдох, гребаный ублюдок…
Вайзмен приложил старика головой о парапет:
— Ты тогда сказал, что я и месяца не продержусь в тюрьме. Что выйти оттуда мне удастся только в мешке для трупов.
