Возможно, да даже и скорее всего, мир, в который я попал, ничем в этом плане не отличался от моего. Но всё же я совершенно необъяснимым образом проникся вдруг своим новым делом и чувствовал, что нахожусь именно на своём месте, впахивая дознатчиком и расследуя всякие преступления.
Возможно, причина в том, что, общаясь с душами убитых, я стал, пусть и частично, но воспринимать их боль и страдания, как свои. И все мои потуги в расследовании — это желание отомстить обидчикам.
Но также возможно, что способствовало такой «профессиональной адаптации» и моё окружение. Я уже привык и к Пехову, и к Холмову, и даже к Митиано, оказавшемуся в конце концов Тимонилино. Мне нравилось работать с этими людьми и с не совсем людьми тоже. Я чувствовал, что они готовы прикрыть меня в любой момент и при любых обстоятельствах. И мне не хотелось верить, что кто-то из них работает на моих врагов. Да и не верилось уже.
Но ведь это было в корне неправильно. Вон, орк и тот недавно сказал, что свои чаще всего в спину и бьют. А значит, полностью доверять своим товарищам мне было никак нельзя. Ещё и вчерашняя гибель барона в очередной раз ткнула меня мордой в тот факт, что расстаться с жизнью тут может каждый и в любой момент. Неважно, готов он к такому раскладу или нет. И понимание всего этого нависло надо мной дамокловым мечом. Эдакой скрытой угрозой, которая вроде и неприятно раздражала, но, в то же время, не давала и расслабиться, полностью позабыв об осторожности.
Вот и сейчас меня почти разморило уже от неспешного передвижения, постоянного покачивания телеги и убаюкивающей болтовни ротмистра, но какая-то часть сознания упорно сопротивлялась и не позволяла прервать бодрствование, заставляя крутить головой по сторонам и высматривать потенциальную опасность.
Впрочем, оказалось, что совершенно зря. Мог бы и подремать маленько. До лесного домика на берегу озера мы добрались без всяких злоключений.
Этот лесной домик, кстати, оказался не таким уж и домиком. Я то думал, что увижу какую-нибудь скромную избушку на курьих ножках, а тут натуральные барские хоромы.
Вполне добротный и просторный сруб, навроде того, что у Бронева был. Тоже со вторым этажом. Огромный двор, отделённый от леса высоким забором, устелен толстыми досками, даже не прогибающимися под нашими ногами. Кроме самого особняка имелся тут и отдельно стоящий довольно просторный флигелёк, предназначенный, похоже, для проживания прислуги. И ещё куча всяких разных построек-сараек хозяйственных.
Как раз из одной такой сараюшки, отведённой, судя по раздававшемуся кудахтанью, под курятник, и выскочила нам навстречу румяная деваха в длинном свободном светло-сером домотканом платье.
Совсем молодюсенькая. Уставилась на нас с полыхающим во взгляде любопытством и даже рот от удивления открыла.
А разглядев свою барыню, суетливо отряхнула руки, поправила платок на голове, огладила светло-русую косу, одёрнула подол платья и изобразила что-то на подобии книксена. После чего кинулась отлавливать откуда-то радостно примчавшегося чересчур боевитого щенка, незамедлительно принявшегося со звонким лаем носиться вокруг телеги.
— Стешка! — окликнула шебутную девчонку княгиня. — Оставь его! Скажи лучше, где Анастасия Романовна и Демьян Фролович? Да спуститься мне помоги, дурёха егозливая.
— Барыня на заднем дворе изволит кролей кормить, — Стешка, бросив гоняться за щенком, устремилась к хозяйке. Правда, её опередил Пехов, шустро подхвативший свой саквояжик и ловко соскочивший с телеги. С лёгким поклоном ротмистр галантно предложил Елене Романовне руку, а та и не отказалась.
Тем не менее подоспевшая Стешка тоже приняла участие в торжественном спуске княгини с воза на землю, преданно вцепившись в другую руку хозяйки и не забывая при этом, хитро покосившись, с интересом пялиться на неожиданных гостей.
— А Демьян Фролыч, — продолжила она свой доклад, — вчера поутру с дедом Макаром на охоту отправились. Собак с собой взяли да снеди запас. Но обещались уже нынче засветло вернуться. Совсем к скорему ожидаем.
Пока мы выгружались, на крыльце дома появилась вторая служанка. Значительно старше Стешки, но, как и та, одета очень просто. Только ещё опоясана ярко-пёстрой тесёмкой чуть не под самой грудью да на голове платок поновее и поцветастее Стешкиного. Уж не знаю, иерархия какая-то подобным образом обозначалась или ещё что, но вела себя эта женщина более уверенно и солидно. Поклонилась хозяйке степенно и с достоинством, что ли.
— Аглая, принимай гостей, — кивнула ей в ответ Аргазинова. — А ты, Стешка, кликни Анастасию Романовну. Да не мешкая после на стол собирай, егоза.
Девчонка, сверкнув глазами, в миг упорхнула, скрывшись за углом сруба, а Аглая одарила лёгким поклоном и нашу компанию:
— Извольте в дом, господа. Как добрались? Лёгкой была ли дорога? Не желаете ли нашей баньки опосля трапезы испробовать? Нет ничего лучше, чем попариться с устатку. И Макар Макарович у нас веничков запас. Дубовых да еловых, с травками душистыми, вы таких и не видывали. После таких веничков все хвори-недуги как рукой снимает, а дух к небесам так и воспаряет от чистоты и лёгкости.
— Ох и расписала ж ты, Аглая, — опередив нас с ответом, разулыбалась княгиня, — я и сама захотела попариться. А и затопи-ка, пожалуй. К той поре, покуда Демьяна Фроловича дождёмся да беседы закончим, ехать куда, всё едино, уже поздно будет. Тут и заночуем, если гости дорогие не против.
Не знаю, как остальные, а я против не был. Может, удастся как-нибудь с Анастасией Романовной уединиться. Фимка, конечно, меня от переживаний по Реджине малость отвлекла, да и пар спустить помогла, но нельзя же её серьёзно рассматривать в качестве постоянной партнёрши. Это же просто смешно.
Ещё бы ей самой это как-то объяснить и после в живых остаться. Она ж меня поди одной левой уроет.
Мне показалось, что Холмов, хоть и промолчал, но оказался не очень доволен идеей задержаться. И, в принципе, понять его можно было: инспектор боялся, что оборотень наш ускользнёт. Но у меня почему-то имелась твёрдая уверенность, что зверь пока никуда не собирается сбегать. У него тут, вон, и помощница завелась, и, если принять во внимание слова самого Шарапа Володовича про несколько ножей, ещё кое-какие сподвижники заимелись. Наверняка задержится ещё в таком большом городе, где возможностей для поиска жертв несравнимо больше.
Вот я инспектору о том и сказал, чтоб не переживал сильно. Тем более, проблему с заговором тоже решать нужно было. И Аргазинская права — куда мы на ночь глядя попрёмся?
А ротмистр-то, похоже, самым предусмотрительным оказался. Не зря за собой сумку свою таскал. Как знал, что переночевать останемся.
В доме почему-то пахло свежеструганным деревом и какими-то лесными травками. Хотя со вторым-то как раз всё было понятно: вдоль всего коридора, да и в комнатах на некоторых стенах, в немалых количествах развешаны были сухие пучки из трав и цветов.
— Анастасьюшка, милая, — мы только начали рассаживаться за столом в большой светлой гостиной, как объявилась Анастасия Романовна, и княгиня, уже собиравшаяся сесть, развернулась к сестре, разведя руки для объятий, — как ты здесь в этой глухомани? Здорова ли? Обрела ли покойность?
Карабашская, облачённая в какое-то простое тёмное платье, мало отличное от тех, что носила прислуга, не успела и слова в ответ вымолвить, а княгиня уже затараторила дальше:
— А мы вот потревожить тебя вздумали. Но того резоны весомые и дела безотлагательные потребовали. Уж прости нас милосердно, обиды не таи. С господином Штольцем, я так понимаю, ты уже имела удовольствие быть знакомой?
Обнявшись со старшей сестрой, Карабашская отстранилась от неё и повернулась ко мне. Кивнула. Спокойно и совершенно отстранённо. Нет, я не ждал, конечно, что она при встрече кинется мне на шею, но надеялся поймать во взгляде хоть какие-то положительные эмоции. Но девушка была настолько чопорно-холодной, что меня самого малость заморозило.
— Моё почтение, сударыня, — смущённо поклонился я в ответ и указал на своих спутников, выстроившихся подле: — Позвольте представить вам инспектора сыска Холмова Шарапа Володовича. Ротмистра Пехова вы, должно быть, помните.
