Внимательно выслушав ее, Миледи высказала свое мнение, которое один в один совпадало с Иркиным:
– Без помощи профессионала не обойтись.
– Сама понимаю, – с досадой протянула Ирка. – Нужен частный детектив. А лучше целая команда… – Она отхлебнула из чашки эспрессо и с наслаждением зажмурилась – кофе тут по-прежнему готовили божественный. – Только с моими деньгами в агентства лучше не соваться…
– Туда вообще лучше не соваться, – отмахнулась Мила. – Будут дело затягивать, чтобы бабки тянуть… Знаю я, что за прощелыги там работают! Но я тебе могу порекомендовать одного своего знакомого. Он за умеренную плату… не волнуйся, денег я тебе дам… отыщет всех твоих дружбанов в наикратчайшие сроки…
– Что за знакомый?
– Его зовут Максом. Фамилию не знаю… – Мила нахмурила свои идеальные брови. – Я вообще мало о нем знаю. Но он поможет, я уверена.
– Частный детектив?
– Нет. Однако у него огромный опыт по розыску людей.
– Он что, редактором программы «Жди меня» работает? – усмехнулась Ирка.
– Нет, – без улыбки возразила Мила. – Макс бывший киллер.
– Киллер? – ахнула Ирка. – Какой кошмар! И ты предлагаешь мне обратиться за помощью к профессиональному убийце?
– К бывшему убийце, – поправила Мила. – Он уже шесть лет этим не занимается. После клинической смерти – его подстрелили на одном задании – он уверовал в бога, раскаялся и теперь живет в деревне, псарню держит…
– Как ты с ним познакомилась?
– Он мой крестный.
– Что я слышу? Ты окрестилась?
– Год назад, – гордо ответила Мила.
– Но ты же никогда не верила в бога!
– А теперь верю. И все благодаря Максу… – Видя недоумение на лице Ирки, Миледи разъяснила: – Я не знала, как жить, понимаешь? Освободилась, вернулась домой, а что делать дальше, чем заниматься, не могла решить. Посуду мыть? Уборщицей тряпкой махать? Я не рождена для такой жизни. А нормальную работу с моими тремя судимостями не найти.
– Мила, да с твоей внешностью работать и необязательно! – не смогла смолчать Ирка. – Достаточно подмигнуть какому-нибудь богатенькому папику, и он засыпал бы тебя деньгами.
– Ты же знаешь, это не для меня. Не с моим характером в содержанки идти. Да и не могу я без любви… А любить я себе запретила! – Мила болезненно поморщилась. – Пришлось возвращаться к привычному ремеслу.
– Опять стала воровать?
– Да. Только кураж во мне пропал. И удача отвернулась. Ничего не получалось… Ну ничегошеньки! – Мила задумчиво посмотрела в окно. Глаза ее в то мгновение были похожи на два горных озера, такие же голубые и кристально чистые. – В городе кругом домофоны, решетки, коды, консьержи… Я в подмосковные поселки подалась. А спустя пару месяцев меня застукали хозяева дома, в который я пробралась. Их было двое. Отец и сын. Избили сильно, изнасиловали, а потом заперли в сарае, чтобы пользовать еще и еще… Но я умудрилась удрать! Чуть живая бежала по спящему поселку, потом ковыляла по бесконечному лесу, ползла по каким-то мосткам… Добралась до какой-то деревни и потеряла сознание на пороге самого первого дома. Это был дом Макса.
– Он приютил тебя?
– Да. Внес в дом, уложил в постель, обработал раны… Я пробыла у него около двух недель. Раньше уйти не могла: заболела – по лесу-то босиком бежала, по снегу… Температура была под сорок, я бредила, и Макс, когда за мной ухаживал, конечно, мой бред слышал. Естественно, многое обо мне узнал. И вот когда я выздоровела, он подсел ко мне и сказал: «Все твои несчастья от грехов, а грехи от неверия». И начал о боге говорить, в церковь с собой звал, чтобы покаяться… Я ответила ему, что не крещеная и вообще не верующая. Да и грехов уж больно много – каяться замучаешься! Тогда он мне о себе в двух словах рассказал. О ремесле своем богопротивном, о клинической смерти, о переосмыслении всей жизни, о первом походе в церковь… «Вера не сразу придет, – закончил он свою речь. – Но когда придет, все у тебя наладится…»
– И ты пошла с ним в церковь?
– Пошла. Только чтоб отстал. Но когда батюшка Феофан меня крестил (согласилась, лишь бы Макса порадовать), ощутила в себе что-то новое… Как будто душа у меня просветлела, честное слово! Не скажу тебе, что стала истово верующей, но и безбожницей себя теперь назвать не могу. – Мила немного смущенно улыбнулась. – И вот, хочешь верь, хочешь нет, только после крещения у меня на самом деле все стало налаживаться. Меня пригласили натурщицей работать. Потом приятели-художники в картинную галерею на полставки пристроили. Там я с Пашей и познакомилась…
Ирка была так рада за подругу, что забыла о собственных проблемах. Но Мила сама о них вспомнила и поспешно свернула свой рассказ:
– Так, хватит обо мне. Теперь давай о твоих делах поговорим. Максу я позвоню прямо сейчас. Надеюсь, у него найдется свободное время… – Она выудила из изящной замшевой сумочки дорогой мобильный телефон и стала листать телефонный справочник. – Когда у Макса много дел на псарне, он отказывает клиентам (собаки для него важнее заработка), но если все более-менее спокойно, он берет заказы… Дерет, правда, нещадно, но его работа того стоит – Макс отыщет любого!
– Дерет нещадно? – забеспокоилась Ирка. – Но ты же говорила…
– С меня он гонорара не возьмет, но на текущие расходы деньги потребуются, – ответила Мила и, резко оборвав разговор с подругой, поднесла телефон к лицу, бросила в трубку: – Привет, Макс, как дела?
Ее собеседник что-то негромко ответил, и Мила стала быстро-быстро объяснять Максу суть своей просьбы. Тот слушал, не перебивая, а когда Мила замолчала, сказал коротко: «Завтра в десять».
Часть 4 (далекое прошлое)
Первая неделя в Москве после жаркого Рио показалась Ирке кошмаром. Холод, снег с дождем, переполненное метро, хмурые лица… А тут еще подкатил Алан с совершенно безумной идеей: Ку решил наконец воплотить в жизнь свою мечту и снять фильм. Все бы ничего, пусть себе снимает, если бы не два нюанса. Первый – ассистентом он хотел видеть Ирку, а второй – Любашу в роли главной героини.
Услышав об этом, Ирка не смогла сдержать возмущенного возгласа:
– Ты сошел с ума! Какая из твоей Любы актриса?
– У нее получится. Я уже снимаю ее в клипе.
– Что она там говорит? Как ей удобно с тампонами плавать?
– Не злословь. Она киногенична и естественна.
– А также неопытна и стара для дебютантки. К тому же у нее тягучее «О». Ты не слышишь, как она гОвОрит?
– Ты преувеличиваешь.
– Посмотришь, что скажут критики, когда увидят ее на экране.
– В любом случае я ее попробую. Твоего согласия тут и не требуется.
