Положив трубку, Джафар понял, что вольный американский мир для него рухнул. Он надеялся ещё пару лет потусить в Штатах, взять какой-нибудь углублённый курс по строительным технологиям, но против желаний мамы хорошо воспитанные арабские юноши не идут, они твёрдо усвоили ещё в детстве, что мама лучше знает, что её чадам в этой жизни надо. А поскольку за волей мамы высилась воля члена королевской семьи, у Джафара не было ни малейшего шанса даже для дискуссии.
Получив свою степень, подарив американской гёрлф-ренде на память золотой замочек от Тиффани величиной с детский кулачок и пообещав ей такой же при каждом своём посещении (при условии, что она не выйдет замуж), скрепя своё разрывающееся сердце платиновыми булавками верноподданничества, Джафар отбыл на родину. Там он предстал пред светлые очи Принца. Принц испытующим взглядом осмотрел его с головы до ног, потом с ног до головы, откинулся в кресле и словно ушёл в свои мысли. Джафар стоял перед ним, почтительно склонив голову, ожидая, когда тот заговорит. Принц ничего не говорил и лишь прихлебывал зелёный кофе с кардамоном из маленькой чашечки. Прошла минута, другая, третья. «Хорошо, – наконец произнёс Принц, – ты производишь приятное впечатление. Теперь посмотрим, каков ты в деле». И он кратко изложил задачу. И хотя Джафар не горел желанием строить небоскрёб в какой-то дикой степи и вовсе не хотел жениться на девушке, о которой он ровным счётом ничего не знал, кроме как об её увлечении шахматами, он должен был изобразить величайшую радость, подобающую случаю, что он и сделал, применив все свои актёрские способности, а из двери выходил, пятясь задом, как было предписано ритуалом в присутствии членов королевской фамилии…
…Джафар прибыл на место ссылки, осмотрелся и схватился за голову. Больше хвататься было не за что. Вокруг была голая степь, но не это пугало его, сына пустыни, а дикие нравы местного населения. Он привык к жёсткой системе законопослушания: и в родной Аравии, где лупили плетьми за малейшую провинность, а за воровство рубили руки, и в Штатах, где хоть и не лупили плетьми, и не рубили рук за воровство, но столь ценимой свободы лишали в любом случае. Здесь же, на границе трёх мировых религий, местные жители, независимо от вероисповедания, соревновались в том, кто изловчится сильнее нарушить и больше утащить. И даже если расхитителей ловили за руку, то местная полиция брала с них установленную таксу и отпускала их воровать и нарушать дальше. Даже электрическая ограда по периметру стройки не страшила смельчаков. Их изобретательность по проникновению на территорию и умыканию всего, что попадалось под руки и под ноги, была выше всех его ухищрений по сохранению материалов, инструментов, механизмов, не говоря уж о спецодежде и обуви. По мере того, как строилась башня, в окрестных сёлах росли и разрастались дома и глухие бетонные заборы из похищенных материалов, население поголовно ходило в спецовках с надписью «Корпорация Чесе», а грузовики, похищенные со стройки, использовались для перевозки живых баранов на столичный Дорогомиловский рынок. Впервые в жизни Джафар возжелал видеть подле себя представителей саудовской полиции, которых дома старался обходить за квартал.
Местные неформальные лидеры – близнецы Ахметовы называли его «брат», предлагали долю от похищенного и временную жену. От доли он отказался, а вот временную жену принял, хвала Всевышнему, Священная книга не ограничивает текущие сексуальные потребности правоверных мужского пола, будь они хоть трижды женихи. Временная жена была студенткой филфака местного университета и выполняла по совместительству роль связной с местной общиной и переводчицы.
Джафар не мог признаться Принцу, что по меньшей мере четверть выделенных ему средств разворовывается, потому что это означало расписаться в собственной слабости и практически лишиться возможности породниться с королевской семьёй. Он строил на пределе, нарушая общемировые и местные стандарты, и молил Всевышнего, чтобы конструкции выдержали. Нарушались не только стандарты, но и сроки. И это скрыть было невозможно. Пришлось устроить на стройке маленький пожар, а сообщить о большом. Чемпионат перенесли, сначала раз, потом ещё раз. И все равно в итоге ковролин в главном игровом зале клали на невысохший бетон, а часть помещений докрашивали в спешном порядке уже после перерезания ленточки знатными гостями.
В общем, лицом в грязь Джафар не ударил только потому, что наступило жаркое лето, грязь вся высохла и даже местами потрескалась. Джафар с тревогой обходил каждый день Чессовню, опасаясь, что она тоже потрескается от жары. Но Всевышний был милостив, и трещины на стенах не появлялись. Зато с наступлением осени, в момент начала Чемпионата трещины появились у Джафара внутри. Где именно – он определить не мог, но чувствовал, что они там есть. Это случилось тогда, когда он увидел свою наречённую. Он ждал этого момента с замиранием сердца – все-таки первая жена… Перечитал все, что было написано в Интернете о девушках-шахматистках. Пересмотрел все фотографии, возбудился от голой спины одной и почти открытой груди другой. Призвал временную жену– полегчало. Хороню, что мама не пользуется Интернетом – вряд ли она бы обрадовалась, узнав про нравы шахматисток. Впрочем, это все в прошлом. Теперь у шахматисток – дресс-код: длинные юбки и блузки, на которых расстёгнуто не больше двух верхних пуговиц.
Перед началом соревнований Джафар занял стратегическое место в зрительском секторе: во втором ряду с краю, чтобы видно было хорошо, но из-за чьей-нибудь спины, сел и стал перебирать чётки…Лейла вошла в зал для игр в сопровождении брата-принца, чьё скандальное поведение не раз становилось темой для общенациональных саудовских сплетен. Джафару это не понравилось: не мог разве Принц найти среди родственников более целомудренного мужчину для сопровождения? Но выразить своё недовольство Джафар, понятное дело, будущему тестю не мог. С каменным выражением на лице Джафар жадно сканировал абайю Лейлы. Арабские мужчины натренированы видеть сквозь толщу тканей. Некоторые утверждают, что способны оценить не только рост, вес и выпуклости, но даже наличие бородавок и кривых зубов, лукавят, наверное, проверить ведь невозможно. Но размах плеч, грудь и бедра оценить точно можно, равно как и длину ног. И то, что он оценил, ему не понравилось. Невеста была несколько мужеподобна. К тому же кисти рук и ступни были крупноваты. Он оглядел зал. Вокруг было много привлекательных девушек: ему весьма понравились разноплеменные представительницы Российской Федерации, но ещё больше – грузинки. Он мысленно пытался одеть на грузинок абайи, чтобы сравнить их фигуры с фигурой сидевшей к нему спиной суженой. Но на гордый стан грузинок, даже за шахматным столом сидевших с высоко поднятой головой и прямой спиной, абайи не надевались, хотя бы и мысленно. Фигурой же его невеста уступала половине зала, не утешало даже королевское происхождение. Сероглазая красавица из соседних Эмиратов, игравшая партию с его наречённой, была явно фигуристее, хоть и одета в мешковатую толстовку. Ему казалось, что из чаши спелых фруктов ему предлагают угоститься ананасом, не дав при этом разделочного ножа. И даже то, что Лейла выигрывала партию за партией, не помогало. Как патриот он был исполнен гордости, но как жених он был разочарован. Расхожее выражение о том, что шахматистки – это идеальные женщины, потому что могут молчать часами, следят за фигурами и знают много позиций, вызывало улыбку, но не желание обладания.
