Я сомневался, что она отыщет что-нибудь плохое.
Надо свести Тривиаса с Покойником.
Паленая вернулась, шаркая и бормоча себе под нос.
– Мне все же нужно что-то для выслеживания этой женщины. Не просто различить запахи близнецов.
Ну конечно. Вполне возможно. Или она хотела задержаться и присмотреть за Пенни.
У Доллара Дэна был несчастный вид. Я быстро догадался, что Паленая передумала насчет его компании.
Киога выглядел смущенным.
– Она правда лучшая, – заверил я его. – Но даже у нее есть свои пределы. Если она успеет до начала дождя, то найдет Лунную Плесень.
Однако придется подождать до вечера.
– О. Хорошо.
Киога позволил Паленой отвести себя в сторонку. Но продолжал одним растерянным глазом смотреть на Пенни. Из языка тела Пенни следовало, что она об этом знала, но не придавала этому особого значения.
Барат подозвал Доллара Дэна, чтобы обсудить способы заключить Кивенс в облако отчаянных крысюков.
Машего наклонилась и прошептала:
– Не тревожьтесь насчет мастера Киоги, сэр. Он никогда не сделает ничего подобного.
Барат услышал ее слова.
– Это точно, Гаррет. В любом случае это не то, о чем ты думаешь. Причина в том, что в таком наряде она копия Скатуры в этом возрасте.
– Кто такая Скатура?
– Его жена. Она давно умерла. Мне это сходство тоже кажется странным. – Он так внимательно посмотрел на Пенни, что мне вновь стало неуютно. У Барата Альгарды были слабости по отношению к женщинам. – Возможно, существуют родственные связи?
Такой вероятности я не видел.
– Сомневаюсь. У нас много дел.
– Действительно. Тэд. Взгляни еще раз на маму, прежде чем мы уйдем. Просвети Машего и Башира насчет того, что им следует делать. А ты, Гаррет? Хочешь еще раз ее повидать?
Мы?
– Ну…
– Вон идти Эсте-Огонь, – сообщил Доллар Дэн. – А значит, сейчас мы услышать что-то о Порочная Мин.
Крысюк медлил возле калитки, не уверенный, стоит ли заходить без особого приглашения. Доллар Дэн нетерпеливо поманил его. Я тоже.
Я раньше не встречал этого Эсте. Оказалось, он заика. В присутствии незнакомых людей его проблема усугублялась. Ему потребовалось несколько минут, чтобы сообщить нам то, что предсказывал Доллар Дэн.
– Что ты думаешь? – спросил Барат, поскольку план заключался в том, чтобы расспросить Лунную Гниль о сестре и предложить изготовить маячок. Я предпочитал ее Костемолу.
– Он странный, – согласился со мной Барат. – В этом его особый шарм. Не принимай близко к сердцу.
– Если вы считаете, что он лучше справится, я положусь на вашу мудрость.
– Нет. Пусть будет Лунная Гниль. Из-за профессиональных достоинств, а не личных.
Достоинств? Так бы выразился Покойник.
Альгарда подождал комментариев. У меня их не нашлось. Как и у остальных.
– У нее тоже имеются свои причуды, – добавил он.
– Неужели? Что ж… Ей следовало бы вести себя соответственно возрасту… Что? Что я сказал?
Пенни фыркнула в левый кулачок. Обвинительно погрозила мне пальцем, тоже левым.
Ну да. Она была левшой. Как и многие другие художники.
– Девочка, ты нравилась мне больше, когда боялась меня.
Она продолжала бояться. В должной степени, чтобы оставить тему.
Однако Пенни была права. Я недостаточно сильно стиснул зубы и прищурил глаз. Одновременно происходило двадцать событий, а я ничего не контролировал. Я позволял всему идти своим чередом, вместо того чтобы выбивать двери.
Если бы я только знал, с какой двери начать…
Сейчас лучше меня никто не справится. Метательница Теней в коме. Покойник мертв – хотя он вызывал у людей желание отыскать нужную дверь… Как и Белинда, Морли и начальник Релвей.
Тем не менее я чувствовал себя бесполезным.
Барат ткнул меня в то же самое место, которое ранее Белинда превратила в кровавый пудинг.
– О чем задумался?
Я подавил визг до девчачьего вскрика.
– Пытаюсь оседлать весь этот хаос.
Как это изящно, объединить в одной фразе лошадей с сумасшедшим домом.
Он ничего не заметил.
– Тебе следует окопаться в безопасном месте и обдумывать ситуацию оттуда.
Вероятно, разумный план действий, но эмоционально неплодотворный.
– Я не умею сидеть на месте. Мне нужно что-то делать.
– Бегать кругами, размахивать руками и кричать. А потом погибнуть. Без сомнения, это нам поможет.
– Это почти всегда помогало, – не покривив душой, возразил я. – За исключением части с гибелью. Если достаточно долго и достаточно громко колотить по всему подряд, плохие парни попытаются что-нибудь с тобой сделать. И тогда ты их прижмешь.
– Если только им не хватит мозгов прижать тебя прежде, чем ты их заметишь. И сколько, по-твоему, времени это займет на сей раз?
– А?
Я надулся, словно гигантская лягушка, готовый заявить: посмотри на меня, я все еще жив! Но мне невероятно, необоснованно везло, например, этим утром.
Даже Каштанке нашлось что возразить, вернее, проскулить. Она прислонилась к моему правому бедру. Ну да. Я начал почесывать ее за ушами.
Эти твари селективно отбирали нас на протяжении тысяч лет.
Я осознал, что в некоторых жизненных аспектах практически полностью завишу от своих друзей. В одиночку мне не справиться.
Покойник мог бы провозгласить, что хотя люди – не ройные насекомые, они социальные животные, которым для нормального функционирования нужно быть частью группы.
«Он вроде как был одиночкой».
«Никто не был знаком с ним близко. Он держался особняком».
«Он всегда казался приятным человеком, тихим, но я никогда не замечал, чтобы у него были друзья».
Так говорят соседи, наблюдая за красными беретами, вытаскивающими на улицу тела.
Но еще ужасней, когда они извлекают из неглубоких могил замученных девочек, а человек, показывающий, где хранятся его игрушки, – добрый семьянин, церковный дьякон, отец пятерых детей.
Моя правая рука взорвалась болью. Полсекунды я думал, что это сердечный приступ, настигший меня на пару десятков лет раньше, чем ожидалось, чтобы воссоединить с моей возлюбленной. Потом я догадался, что это не та рука, и заметил, как пятится Пенни Кошмарка, встревоженная и самодовольная одновременно.
Она нанесла удар со снайперской меткостью.
– Какого черта? Зачем ты это сделала?
– Вы снова отключились. Паленая говорит, вас нельзя терять. Она велела мне не давать вам отвлекаться. Делай что нужно, сказала она.
Все отчаянно ухмылялись, включая Машего, но исключая крысюков, которые просто не умели ухмыляться. Они выражали веселье, шевеля усами: аналог человеческого хохота взахлеб.
Часть меня хотела перекинуть девчонку через колено и отшлепать, но предполагалось, что я слишком взрослый, чтобы поддаваться порывам. Кроме того, меня бы наверняка неправильно поняли, и более того, это ни к чему бы не привело. Одним ловким ходом Пенни завоевала множество сердец.
