«Да что это я, в самом деле! Нужно взять себя в руки, в конце-то концов!»
Рука автоматически нащупала в кармане успокоительную и безмятежную поверхность айфона. Дмитрий еще раз взглянул на экран. 13 декабря 1825 года. Все правильно… Немного постояв на углу улицы, Дмитрий, глубоко вздохнув, подошел к дверям дома № 72.
В этот момент из-за угла здания показались два господина. Одного из них Дмитрий узнал мгновенно. Рылеев, а это, вне всякого сомнения, был именно он, шел под руку с каким-то офицером. К своему все более возрастающему и уже грозящему перейти в панический ужасу, Дмитрий вдруг осознал, что мундир на спутнике Рылеева был в точности как у него самого. Сам Рылеев на этот раз показался Дмитрию выше, чем во время их первой встречи, и не таким щуплым и тщедушным. На нем красовалась роскошная енотовая шуба в пол, которая была расстегнута. Выглядел Кондратий Федорович растерянным. Казалось, что он был чем-то явно взволнован.
Офицер заметил Дмитрия чуть раньше Рылеева, который в этот момент что-то ему горячо доказывал. Во взгляде офицера сквозило явное недоумение. Рылеев, увидев, что его собеседник отвлечен и более не слушает, последовал за его взглядом.
Дмитрий вдруг почувствовал, как у него по спине, не взирая на мороз, потекла предательская струйка пота. Глаза Рылеева вопросительно и строго уставились на Дмитрия. Сердце, колотившееся в ушах, почти заглушило слова, тем не менее Дмитрий услышал, как произносит заготовленную фразу:
— Кондратий Федорович, имею честь представиться… лейтенант Климов… по делам компании… с донесением. У меня к вам пакет от лейтенанта Завалишина… срочно… — выдохнул Дмитрий. «Хорошо, что выучил эту фразу наизусть», — пронеслось у него в голове.
— От Дмитрия Иринарховича?! — в один голос воскликнули офицер и Рылеев и в удивлении переглянулись.
— Так вы, сударь, никак из наших Америк будете? — спросил Рылеев, делая ударение на слове «наших».
Но, не дав Дмитрию возможности ответить, офицер вдруг задал вопрос по-французски:
— Pardonnez-moi d'impudence, monsieur, mais permettez-moi de demander, al ce que l'équipage de vous sera attribué? [17]
Как ни странно, но то ли под воздействием стресса, то ли еще по какой причине Дмитрий, к немалому своему удивлению, вопрос понял. Наверное, слова «пардон» и «экипаж», даже сказанные по-французски, было не трудно понять. Но отвечать, слава богу, ему не пришлось. Ситуацию спас Рылеев.
— Прошу простить меня, господин лейтенант, — Рылеев дружески взял Дмитрия под руку, — я вам не представил моего друга… Бестужев, Николай Александрович…
— Бестужев! — невольно ахнул Дмитрий.
Рылеев с Бестужевым опять в недоумении переглянулись.
— Я так много слышал о вас! — добавил Дмитрий, чтобы как-то сгладить конфуз. Фраза эта вырвалась у него абсолютно искренне и потому прозвучала вполне естественно. При этом во взгляде Бестужева, как с удовлетворением отметил про себя Дмитрий, враждебная настороженность сменилась интересом.
— Климов, Дмитрий Сергеевич… Лейтенант флота… Состою на службе в Российско-Американской компании…
Дмитрий страшно вспотел. Что и говорить, мода того времени, когда тело было стянуто корсетом, поясом, жилетом и мундиром, придавала осанке чрезвычайную подтянутость. «Но боже мой, ведь можно сойти с ума от неудобства!» — не раз жаловался Дмитрий. Тело, привыкшее к джинсам и кроссовкам, казалось, из последних сил сносило эту пытку.
— Во флоте Российско-Американской компании, как я полагаю, — усмехнулся Бестужев. Он явно замечал волнение Дмитрия, но, по всей видимости, относил это на свой счет. — На каком корабле, если позволите повторить мне свой вопрос, имеете честь служить? И поверьте, господин лейтенант, вопрос мой отнюдь не праздный. Много моих товарищей в последнее время приняли командование кораблями компании. Там ведь у вас, насколько я понимаю, уже целая Северо-Тихоокеанская флотилия…
У Дмитрия вдруг появилось полное ощущение того, что он смотрит какой-то фильм, снятый с применением суперсовременных технологий, где создается не только 3D-эффект, но даже ощущение присутствия.
«Какая, к чертям, флотилия, какие экипажи, о чем он вообще говорит? — Дмитрий вдруг разозлился. Ему страшно надоело ломать эту комедию. — Ща как нажму на айфон, и стойте тогда вы, господа хорошие, и хлопайте глазами, когда я исчезну у вас на глазах! Осточертел мне этот костюмированный бал, в котором я должен играть роль дурака!»
Но в то же время где-то на заднем плане готовившегося оставить его сознания Дмитрий понимал, что более всего он был зол на себя, за свою самоуверенность. Зол на то, что абсолютно не владел ситуацией и оказался совершенно к ней не подготовленным. «Историк хренов!»
Положение опять спас Рылеев.
— Так что же мы стоим, господа? Пройдемте, пожалуйста, в дом! — Он дернул за шнурок висящего на двери колокольчика. — Прошу пожаловать! Федор, — продолжал Рылеев уже в прихожей, сбрасывая шубу на руки лакея, отворившего дверь, — проводи Николая Александровича наверх! Ника, — Рылеев уже обращался к Бестужеву, — mon chér, поднимайся-ка ты в залу! А мы тут пока с… э-э-э… Дмитрием Сергеевичем наши дела обсудим и к вам тот же час присоединимся. Мишель твой должен быть уже там… Займите пока его сиятельство! Федор, — продолжал распоряжаться Рылеев, — мы с Дмитрием Сергеевичем ко мне в кабинет пройдем… Подай-ка нам чаю, голубчик. А то и весь самовар неси, сдается мне, разговор у нас скорым не получится.
Все произнесенное Рылеевым совершенно не походило на приказ, однако и возражений не подразумевало. Их и не последовало. Бестужев, коротко кивнув, стал быстро подниматься по лестнице на второй этаж, а Дмитрий последовал за Рылеевым по длинному коридору, уходившему в недра большого дома, справа от парадной лестницы.
В этот момент навстречу им со счастливым визгом вдруг вылетело очаровательное кудрявое создание в небесно-бирюзовом шелковом платьице, из-под которого торчали белые кружевные панталончики, и, обхватив ногу Рылеева, повисло на нем:
— ПапА!
— Настюша! — Отец счастливо улыбался, но решительно оторвал дочь от ноги. — У нас гости! Иди к мамАн, я к вам после поднимусь!
Девчушка, смешно нахмурив бровки, сделала гостю книксен и, так же стремительно, как появилась, маленьким вихрем унеслась в глубь дома. Сердце Дмитрия сжалось от невыразимой тоски. У него вдруг стало портиться настроение. Огромные напольные часы с механическим календарем, стоявшие в углу, издали мелодичным баритоном короткий и благородный звук. Дмитрий посмотрел на циферблат.
