для того, чтобы она в любой момент могла принести своему шефу чашку кофе, чая или воды с парой бутербродов. Максимка знал о её запасах и порой, когда её не было, трескал втихаря продукты из этого холодильника. Секретарша была не против. Рабочий день подходил к концу. Из приёмной Михалыча было слышно, как работники покидали свои рабочие места, хлопая дверьми кабинетов и закрывали их на ключ. За вторую половину дня никто из группы Михалыча к нему не заходил. Даже Петрушкин не светился, что было чрезвычайно подозрительно по мнению бесёнка.
— Что-то наших не было сегодня после обеда, — произнёс бесёнок, пережёвывая бутер.
— А их нет, — подсказала секретарша, — никого нет, переброшены после обеда на дополнительные дела.
— Вот как... — искренне удивился Максимка, — ничего не слышал об этом.
— Тебе и не надо. Ни к чему это и тебе, и шефу. Съездите, отдохнёте и со свежими силами вернётесь на работу, так что думать сейчас нужно об отпуске, а не о работе.
— Да, согласен, Михалычу отдых сейчас точно не помешает, а то он какой-то нервный стал в последнее время.
О том, что в большей части нервозности Михалыча виноват сам Максимка, бесёнок скромно умолчал.
— А Вы что же, тоже на отдых?
Секретарша рассмеялась.
— Что ты, милый, какой отдых, отдых нам только сниться! Тут работы по горло, если можно так выразиться. Шеф шефом, а дела сами себя не сделают.
— Да уж... — прихлёбывая чай, согласился Максимка и посмотрел на часы. Времени было семнадцать часов десять минут. Рабочий день закончился как десять минут назад. Михалыч не выходил. Только бесёнок о нём подумал, как открылась дверь, и появился сам Михалыч. Оценив обстановку, он поинтересовался у секретарши:
— Командировочные оформили?
— Конечно! — подтвердила Софья Прокопьевна и в доказательство своих слов открыла ящик стола, достала из него увесистую пачку денег, обёрнутых в плёнку, и финансовую ведомость для росписи.
— Вот, — положила она на стол ведомость и деньги, придвинув поближе к Михалычу.
Михалыч взял на столе шариковую ручку, поставил в ведомости свою подпись, забрал деньги и поблагодарил.
— Спасибо.
Оценив начальствующим взглядом чем занят Максимка, он предупредил его:
— Минут через десять уезжаем. Ты готов?
— Всегда готов! — весело отрапортовал Максимка, подражая пионерам.
— Давай, допивай чай и собирайся. Я закончил, только стол приведу в порядок.
Предупредив Максимку, Михалыч вернулся к себе.
Дожёвывая бутерброды и запивая их чаем, бесёнок наконец всё съел, после сгрёб крошки в ладошку и выкинул их в мусорное ведро.
— Бедный голодный малыш, — покачивая головой, прокомментировала секретарша спешку Максимки.
Бесёнок никогда не был у неё дома, но почему-то был уверен, что у Софья Прокопьевна полный дом кошек, хотя на эту тему никто никогда не разговаривал, и не было даже малейшего намёка. Максимка переобулся и накинул лёгкую курточку. Раздался звонок. Секретарша сняла трубку.
— Слушаю? А, это ты! Да, уже собирается. Хорошо, я скажу ему. Ожидай, как всегда, у входа.
Софья Прокопьевна положила трубку.
Стандартный ежедневный разговор. Максимка понял, что звонил Кузьма. Это означало, что служебная машина Михалыча у здания МММ на своём стандартном месте у входа перед зданием. Вышел Михалыч. Он тоже накинул свою счастливую куртку, которую ещё носил его прадед красный комиссар.
— Вот ключи от кабинета, — Михалыч положил несколько ключей на стол секретарши. — Не забывайте поливать цветы, ну а остальное, как всегда, держите на контроле и не давайте расслабляться моим цуцикам.
— Не дам, — отвечала Софья Прокопьевна. — Всё сделаю, за всем прослежу, не беспокойтесь, шеф.
Михалыч убедился, что дело в верных руках, и перевёл своё внимание на Максимку.
— Ну что, ты готов?
— Готов!
— Тогда спускаемся, едем домой, быстро пакуем вещи и на самолёт!
— Есть, шеф! — громко и уверенно ответил Максимка.
— Как ты меня назвал? — рассмеялся Михалыч, не ожидая услышать такое от бесёнка.
— Шеф, а что?
— Идём уже, проказник. До свиданья, Софья Прокопьевна, — попрощался Михалыч с секретаршей.
— Удачно вам обоим отдохнуть и провести время, — попрощалась Софья Прокопьевна.
Максимка помахал ей рукой, и следом за Михалычем вышел в коридор. Спустились на лифте. У дверей ожидала ещё одна странность. Дверь-привратник вдруг отворилась заранее за пару метров до того, как Михалыч с Максимкой к ней подошли, да ещё в придачу пожелал счастливого пути и приятного отдыха.
— Что с дверью такое? — удивился Максимка, спрашивая у Михалыча.
Дверь их уже не слышала, потому что они уже спустились вниз к машине.
— Да всё нормально, просто он стал тебя уважать.
— Спустя столько лет?
— А ты что хотел?! Доверие нужно заслужить. Ты его заслужил, ты спас много жизней и разрушил планы колдуна.
— А уже известно, что за ритуал он проводил?
— Идём.
На вопрос Михалыч так и не ответил, и Максимка это заметил, поэтому не стал его дальше расспрашивать. Не ответил – значит, тому есть причина, о которой сейчас не стоит говорить. Максимка знал, что такое служебные дела, поэтому не настаивал.
Дверь машины распахнулась, и Максимка залез на заднее сиденье. Михалыч, как всегда, на своё место.
— Шеф, куда едем? — поинтересовался Кузьма.
Михалыч захлопнул дверь.
— Давай сначала ко мне домой, потом заберём Варвару и только потом в аэропорт.
— Маршрут принял!
Уазик сорвался с места и помчался по улицам города.
— Не гони так, мы никуда не опаздываем, — отметил Михалыч.
— Да я вроде не быстро еду, — оправдался Кузьма.
— Просто не гони и всё, — повторил Михалыч, — мы не спешим.
Кузя снизил скорость.
Максимка молча смотрел в окно на мелькавшие за стеклом машины, людей и деревья. Он ещё не знал, что такое летать на самолёте, поэтому размышлял как это будет. Одно дело лететь в вертолёте, да ещё в закрытом ящике, из котором он ничего не видел, но другое дело большой трансконтинентальный самолёт... Признаваться, что боится, ему не хотелось. Могли засмеять, а Кузя в отместку, если узнает, точно сдаст остальным, и тогда проходу не будет целую неделю. Издёвок не избежать. Пара поворотов, и показался родной гадюшник. Один из опасных городских районов. Ленинск имел восемнадцать районов, и все окраины имели наиболее плохую криминальную обстановку. Ходить в таких местах ночью по улицам опасно для жизни. Виной тому
