Лютер слушал ее рассказ, иногда будто уплывая из реальности.
Рокси без крови вампира становится плохо. Антитела перестают вырабатываться, и ее начинает ломать как наркомана без дозы.
— Рокси сказала, что никогда не болела, — вспомнил он.
— Потому что мы следили за тем, чтобы она получала вампирскую кровь. Теперь это будет твоя забота. У меня есть график, выверенные дозы. Она хорошая девочка. Она не виновата в том, что Сесилия сделала это с ней.
Лютер кивнул.
— Эй, ты там как? — обеспокоенно спросила Корделия. — Ты что, умираешь? Лютер!
Пистолет выпал на пол, и она оттолкнула его подальше — к трупу Сесилии.
— Она точно мертва? — пробормотал он. — Это так странно. Только что размахивала тростью, выбила мне зуб, старая стерва, а теперь — все. У нее была душа, Корделия, как думаешь? Если она стала человеком, то у нее должна была быть душа. Где же она сейчас…
— Давай-ка перекинем тебя ненадолго, — заботливо предложила Корделия. — Сесилия сто раз так делала, когда ей надо было срочно вернуться в состояние вампира. Пускаешь кровь, антител становится меньше, возвращаешься в привычное состояние нежити. Заодно и подлечишься.
— Кровопускание? — ухватил ее мысль Лютер.
— Ага, — подтвердила она, поднимая топор.
Лютер попятился, но позади была стена.
— Лезвие очень острое, — успокоила его Корделия. — Буквально сегодня наточила. План такой: я пускаю тебе кровь и быстренько еду домой, чтобы не оказаться в твоей голодной пасти. Ты становишься вампиром и кусаешь о’Коннела — он там бродит вокруг озера, с канистрами.
— Тебе его не жалко?
Корделия ненадолго задумалась.
— Вообще-то нет, — призналась она. — Я понимаю, что вины Джея в произошедшем нет — Сесилия внушила ему то, что ей было нужно. Однако осадочек остался. Но ты можешь попытаться держать себя в руках и потом перевнушить ему что-нибудь другое.
— Что я умер? Он при этом будет смотреть мне в глаза!
— А так не получится? Да плевать, по большому счету. Сейчас главное, чтобы ты и в самом деле не помер. Эй… Э-эй. Слышишь меня? Ты чего? Лютер, не смей умирать! Лютер! Скажи, где Рокси, Лютер!..
Он проваливался в забытье, и это было похоже на погружение в воду — как тогда, когда он пытался забраться в затерянный на дне океана храм. Голос Корделии становился все глуше, и даже острая боль на запястьях показалась чем-то далеким.
Настоящая бабка Рокси изощренно ругалась, и Лютер подумал, что это правильно — она ведь писатель, богатый словарный запас. А перед его глазами вспыхивали и гасли яркие образы: мадам Изабель швыряла цветастые карты, и те уплывали стайкой тропических рыбок, Перси нажимал на спрей от комаров, и облако мелких пузырьков поднималось вверх, через толщу темной воды прямо к солнцу. Черная точка зрачка в центре яркого диска медленно расширялась, заслоняя весь свет, и тонкая золотая каемка по краю погасла.
Серый волк надувался воздушным шаром и лопался, а из его мохнатого пуза выбиралась бабушка с окровавленным топором. Где-то вдали дровосек выл на луну. Красная Шапочка отчаянно колотила в дверь, которая была подперта тяжелым сервантом, а корзинка сочилась кровью, и Лютер знал, что там не пирожки, и не хотел смотреть…
Кто-то бил его по щекам, кричал, ругался. Голосов стало несколько, и к запаху грибов, крови и пиццы добавился еще один, раздражающе противный. Потом что-то прогремело так оглушительно громко, как будто на голову сошла лавина. Смерть укутала его тяжелым мягким одеялом, которое вовсе не грело — напротив, стало невыносимо холодно. Боль ушла. А потом ощущения вернулись, хлынули неудержимой волной и понесли Лютера вверх, к свету.
Красная Шапочка перестала стучать в закрытую дверь, и Лютер понял, что это было его сердце, которое больше не билось. Горло сдавило от голода, а клыки оцарапали нижнюю губу.
— Шмальни еще и в него, внучек, — раздался голос, показавшийся ему знакомым.
— Бабушка! — истерично возмутился Перси. — Это агент Фосберг! Он мертв! Совсем умер, ты понимаешь? Сердце не бьется! Я должен был ослушаться, быть рядом с ним… Вызови помощь, вдруг еще не поздно!
— Еще чего. Сперва надо избавиться от тела.
— Это была самозащита!
— Иди потом доказывай… Все равно убийство, хоть самозащита, хоть нет. Зачем тебе такие записи в личном деле?
— Я убил человека, ба! — Перси разрыдался.
— Если не заметил, тут три тела, Перси.
Послышался какой-то шорох, и ладонь ощутила холодную тяжесть металла.
— Смотри, как ладно выходит, — голос Персиной бабки прозвучал с радостным энтузиазмом. — Допустим, сперва агент Фосберг зарубил Сесилию. Что вовсе меня не удивляет — там было за что. Но Корделия накинулась на него и завязалась потасовка, в ходе которой она избила его тростью.
— Пожилая женщина — специального агента?
— Была в аффекте. Очень расстроилась из-за смерти подруги. Корделия отобрала топор и перерезала ему вены. Агент Фосберг, бедняга, истек кровью, но сперва выстрелил в Корделию. А ты получаешься ни при чем, Персичек! Я подтвержу, что ты весь вечер был со мной. Мы смотрели комедию. Сейчас придем домой, выберем фильм и посмотрим, чтобы все было правдоподобно даже в деталях.
— Какая комедия, ба! — истерично взвизгнул Перси. — Три трупа!
— Главное, что тебя среди них нет, — твердо сказала она. — А ведь я говорила! Рядом с Рокси шла смерть. Червовый валет — это, выходит, агент. Молоденький такой… Даже жалко.
— А Рокси? — спросил Перси.
— А что Рокси? Ее здесь не было, как и тебя. Пойдем… Просила ведь — не лезь в это дело!
— Я и не лез! Я стоял на стреме. Агент Фосберг сказал, что скоро приедут спецслужбы. Я должен был подать знак. А потом выстрел, и Корделия с топором, и пистолет, и я как будто на инстинктах нажал на курок…
— Ты молодец, Перси. Ты все сделал правильно. Но мы этого никому не расскажем, договорились?
Голоса постепенно стихли, на улице завелась машина. Лютер открыл глаза и встретил застывший взгляд Сесилии. Рядом с ней, опрокинувшись на спину, теперь лежала и Корделия. То две бабки, то ни одной — что ж ему так не везет... Лютер поднялся, и сломанное ребро встало на место. Длинные порезы на руках затянулись, не оставив и шрамов, голова не болела — в вампирской форме полно преимуществ. Лютер подошел к Корделии и, присев рядом, положил пальцы на шею, залитую кровью, прислушиваясь к пульсу, который еще слабо трепетал в ее теле.
Темные глаза приоткрылись, и Корделия через силу прошептала:
— Она хорошая девочка…
Ее сердце замерло, и Лютер задумчиво слизнул кровь с пальцев.
— Сесилия! — послышался взволнованный голос шефа. — Дорогая!
Лютер выпрямился и пошел к нему. Голод был невыносимым.
***
— Все понятно, — глаза Джея казались стеклянными. — Вас убила Сесилия. Но вы же…
— Фантом в твоем воображении, — сказал Лютер, облизнув губы. Кровь о’Коннела была болезненно сладкой, преддиабетное состояние как пить дать. — Ты отличный коп, Джей, вот твое подсознание и подбрасывает подсказки. Такое бывает.
— Бывает, — заторможено кивнул Джей.
— А сейчас ты возьмешь эти канистры и сделаешь так, как приказала Сесилия.
— Все сжечь? — встрепенулся Джей.
— Дотла.
Тут их планы с Сесилией совпадали. Огонь стирает все следы. От вампирского тела останется горстка пепла.
— Погоди, я заберу кое-что ценное.
— Фантом? — недоверчиво повторил Джей, поворачивая голову ему вслед. — Кое-что заберет?
— Не отвлекайся! — выкрикнул Лютер. — Давай, заливай все бензином, а потом поджигай и быстро уходи.
Забрав простынь, Лютер положил ее в розовый пикап. Вещи из багажника его автомобиля тоже отправились в кузов. Логично, что если агент Фосберг трагически погиб в огне, то он не мог уехать на своей машине, в которой придется оставить и телефон.
Джей бегал с канистрами вокруг дома, щедро поливая бензином стены, увитые плющом. Поджог, конечно, раскроют. Но это уже не проблемы Лютера. Мало ли кто решил сжечь вампира и бабку.
