и налил себе эля в тот самый стакан, который начищал до блеска.
— Нет, — сказал он и сделал несколько больших глотков эля, — ну…смотря чего мы добивались. Мужчины стали пропадать. Сука, даже мальчишки.
Заорала ворона, Йогаст дёрнулся.
— Да не ссы ты, это мой друг. Он не мужик и не баба, его не заберут…пока что.
— Если теперь пропадают мужчины, то почему ты так спокойно сидишь? Хочешь умереть?
Ермхиль выдал смешок. Сделал несколько глотков эля и выдал отрыжку.
— В том то и дело, что лучше бы меня. Мужики в этой таверне собирались, все самые, блять, смышлёные, и говорят, не дело это, чтобы мужики помирали. Кто же будет работать? Охотиться? И все ему, сука, кивала. Шкура своя дороже оказалась. И знаешь, что они предложили друг другу? Мол, без мужиков сильных не обойтись, не защитить земли. А бабы что? С ними, конечно, хорошо, они кровать греют, но лучше живым, но без бабы, чем мёртвый!
Йогаст протянул руку к стакану эля. Ермхиль не стал ему препятствовать. Рыцарь опустошил стакан и поставил на стол. Ворона закаркала.
— Тихо там, — крикнул хозяин таверны.
— И как это происходит? Они каждые три дня бабу выводят?
— Оставляют кого не жалко в доме, а сами в погреб прячутся. Все так делают и надеются, что к ним не придут, что не их женщина. Одной семье всегда не везёт. Они и кричат на всю улицу. Остальные выдыхают, ложатся спать. Ждут третий день.
Йогаст схватил рукоять меча.
— И все смирились? Так просто?
— А что остаётся? К королю обращались, они молчат, в замке своём укрылись. Бежать из города, а куда? С голоду в лесу сдохнуть? Или волкам пир устроить? Остаётся только что бухать, да молиться.
— К какому королю обращались? Почему я ничего об этом не слышал?
— К Владиславу, он сам к нам пришёл, один, без стражи. Сказал, что сделает всё возможное. Но, честно говоря, чем-то тут пахнет и от него тоже. К нам с замка никто не спускается. Ты первый, кто пришёл. Нас тут бросили, подыхать, как свиней на убой.
Йогаст бы извинился, но не нужно это Ермхилю. За такие извинения можно получить по лицу.
— Вы видели, как пропадают люди?
— Хер его знает. В темноте не увидишь толком. Знаю, что свечи гаснут. Это первый признак. Второй — крик. Нет, скорее визг. Потом звук, будто громкий хлопок. И нету больше женщины твоей. Тёмная тварь унесла. Всё проламывает. Стены, двери, полы. Как такое чудище убить? Ты ж рыцарь, вот и скажи.
А какой выбор у него есть? Люди и так гибнут. Никто больше не придёт, не поможет. Каждые три дня, бойцов будет меньше. Антон был прав.
— Вампир на вас нападает. В форме летучей мыши.
Ермхиль закивал, не удивился.
— Откуда ты знаешь?
Осторожнее надо быть.
— Видел, как король Влад в такую мышь превращается.
Кружка полетела в Йогаста. Он опустил голову и увернулся. Отпрыгнул назад. Ермхиль побежал на него.
Йогаст выставил кинжал. Хозяин таверны коснулся его, кончиком кадыка.
— Я пришёл сюда помочь. Знаю, что поздно. Знаю, что люди умирают. Но я, ваша единственная возможность попасть в замок. Никто вам ворота не откроет. Если подойдёте, гарнизон прикончит вас всех из арбалетов.
Ермхиль был зол как чёрт, но глаза его все понимали. Рыцарь опустил нож в ножны.
— Соберём людей, — сказал Йогаст, — прямо сейчас.
— Нет, — Ермхиль схватил его за руку, — если мы хотим иметь хотя бы шанс ему противостоять, надо застать его в врасплох.
— Что ты предлагаешь?
Ворона закаркала.
— Начнём собирать людей, до пропажи девушки, потеряем преимущество. Пусть он улетит с жертвой. Пусть питается ею, пока мы идём к замку.
— Мы можем не успеть.
— Мы уже не успели.
Ворона вылетела в окно. Рыцарь и хозяин таверны сели обратно за стол.
— Давай чего не будет покрепче, — сказал Йогаст.
Ермхиль достал две стопки.
— Мы крик услышим отсюда?
Хозяин выдохнул.
— Услышим.
Они увидели две сотни факелов. Папироса командира гарнизона упала деревянный пол. Он потушил её подошвой ботинка.
— Рано или поздно, это должно было случиться.
Гарнизона хватит, чтобы опустить каждый факел на траву. Но никто не хотел пожара.
Серебряный король Генрих вертелся в мокрой постели. Его мучили кошмары с тех пор, как пропала первая женщина из борделя. Он знал. По глазам короля, по его румяным щекам. Знал и молчал. В зеркало перестал смотреться. Бежал от себя. Но с наступлением ночи нужно было остановиться. Тогда совесть и отыгрывалась на нём, пробуждая во сне самых жутких чудовищ.
Его разбудил непрерывный стук в дверь, расходившийся эхом по всему коридору.
Генрих встал, быстро протёр мокрую спину и предстал перед солдатом в одних панталонах.
— У тебя должна быть хорошая причина, чтобы так долбить серебряному королю в дверь, боец.
Что-то ему подсказывало, что она была. Этих глаз, что смотрели на него в страхе, он ждал каждый день с момента возвращения золотого короля из похода.
— Это горожане, они взялись за факелы и идут к воротам замка.
— И что требуют?
— Так они ещё идут. Не знаем.
— И на кой меня будите, если не знаете? У вас что, королей мало?
— Моргута, бронзового короля нету в его покоях, а Владислава мы не беспокоим в библиотеке, сами знаете.
Генрих кивнул сам себе. Действительно, только он и остался у этого королевства. Серебряный король показал солдату спину и пошёл одеваться. Накидывая свою робу, он подумал о Моргуте и как повлияли на него исчезновения, и общий упадок настроения в замке. Генрих думал, что из них двоих, Моргута эта коснётся в меньшей степени. Он мог посмотреть на Серебряного короля и думать — «раз и он бездействует, то не стоит себя так корить за то же самое, за ним ведь больше ответственности». На деле же, бронзовый король успокоился, только когда заткнул рот бутылкой. «Помогает заснуть» — говорил он, — «и просыпаясь, первым делом думаешь о том, как сильно болит голова, а не о том, что мы королевство просираем».
Положив на голову корону, Генрих вышел из комнаты и вместе с солдатом они отправились к воротам.
Толпа подошла к замку. Они кричали, требовали переговоров. Для начала. Командир гарнизона пытался отправить их домой, но вид они сделали, будто не слышали его криков вовсе.
— Может, напугаем их, пару стрел выпустим?
Солдат, сказавший это, получил по затылку.
— Ты не видишь, что ли, там одни женщины да дети.
— Эй! — кричит Генрих
