Опять же, если я так уж сильно захочу на Кате жениться, все надо будет делать быстро. Потому что на Рождество прусская королева примет Катю в свои фрейлины, и до начала охмурения кронпринца отсчет пойдет в лучшем случае на сутки, а то и на часы. А брать в жены чужую любовницу, пусть и бывшую (это если Катя вообще согласится) — с такой завиральной идеей соваться к отцу мне и в голову не придет. Нет, вовремя у меня раздвоение сознания случилось, ох и вовремя…
Катя заворочалась, открыла глаза и сладко потянулась. Так, размышления временно откладываются — радости и удовольствия от обладания столь прекрасной и раскрепощенной юной женщиной я себя лишать не собирался, благо, недолго и осталось. Впрочем, пока не вернулся Альберт, надо прояснить еще один вопросик. Но это потом, сейчас как воспитанный кавалер, я должен уделить внимание своей даме…
Уф-ф, уделил так уделил… Хорошо, что без обоюдной отключки. Нет, на какое-то время мы, конечно, из реальности выпали, но ненадолго — чувство голода вернуло нас к жизни.
— Катя, — начал я, когда мы придавили голод изрядным количеством потребленной пищи, — ты хоть помнишь, чем ты со мной поделилась, кроме любовной магии?
— Чем? — Катя заметно напряглась. Так, интересно, действительно не помнит или боится, что я раскрыл ее уловку?
— Тем, что хотел вытащить у тебя из головы доктор Вайсман.
— Вот как? — удивилась Катя. — И ты теперь это знаешь?
— Знаю, — подтвердил я.
— А я нет, — вздохнула она. — Что же там такого?
— Стопка смертных приговоров. Вот такая примерно, — растянув пальцы, я показал Кате толщину обещанной пачки — где-то с пядь [35].
— Нет, — Катя виновато помотала головушкой, — не могу вспомнить. А ты можешь проверить, у меня это хотя бы осталось? А то неудобно будет перед крестным…
Вопрос, однако, интересный. Повторять любовное слияние как-то не сильно хотелось — кто знает, чего еще Катя мне подкинет. А как сделать это другим способом, я что-то не представлял. Хотя… Помнится, кроме названий банков, номеров счетов и паролей там было что-то еще… Ну да, я тогда подумал, а это откуда взялось и при чем тут оно… Но что если этот ключ одноразовый и вместе с открытием сообщения заодно и стирает его после прочтения? Я бы на месте того барона фон Шилле именно так бы и поступил — для надежности. Однако предвидение тут же и подсказало, как такую ловушку обойти.
…Честно говоря, было немного страшно. Все-таки я первый раз собирался воздействовать на Катю не ради плотских утех. Но ничего, справился. И со страхом своим справился, и с задачей. Как я это сделал? Да сам толком не пойму… Просто представил себя, условно говоря, передатчиком, а Катю приемником, мысленно произнес фразу-ключ — и получил желаемое. Это, конечно, в максимально упрощенном виде. Я себе-то толком не могу объяснить, как все это делается… Просто на будущее запомню, что заклинательство может работать и вот так, на уровне мыслей и мысленных образов. К счастью, у Кати все это так в голове и оставалось, и да, все верно, для штатного срабатывания ключевая фраза должна быть произнесена вслух. Ладно, хоть тут все в порядке, чем я Катю и обрадовал.
Выражать свою благодарность Катя тут же и начала — известным и так хорошо удающимся ей образом. Первую порцию этой самой благодарности я получил прямо тут же, без подъема в спальню, а потом мы все же туда отправились, где и предавались всяческим приятностям до глубокого вечера, с перерывами, конечно.
Ближе к ночи я уговорил Катю сбегать искупаться в озере. Заплывы в лунном свете — это романтично. Правда, заплывы я совершал в одиночестве, Катя, как выяснилось, плавать не умела. Я, конечно, попытался ее научить, но сильно в этом не преуспел, добившись лишь того, что какое-то расстояние Катя смогла проплыть по-собачьи. А вот назад в дом пришлось бежать — пусть вода в озере и была теплой, но ночной ветерок, обдувая наши мокрые тела, вызывал сильное желание погреться.
Для начала я растер Катю полотенцем, затем растерся сам, а потом мы спешно полезли на чердак, где грелись уже более действенным и куда более приятным способом. В общем, все было просто замечательно, но заснуть счастливым никак не давало предвидение, подсказывая, что эта ночь у меня с Катей последняя. Пришлось предаться философским размышлениям о том, что все когда-то случается в первый раз, а когда-то и в последний, размышления эти несколько примирили меня с действительностью, и уснул я если и не сильно счастливым, то и совсем не несчастным.
Уж не знаю, передалось Кате пришедшее ко мне знание о скором окончании нашего уединения, или же и она что-то такое почувствовала, но с утра мы накинулись друг на друга с какой-то особенной, небывалой и нас самих слегка испугавшей страстью. Не могу даже предположить, привык бы я к такому, если бы все это продолжалось, но с пониманием того, что продолжения не будет, перенести напавшее на обоих безумство оказалось намного проще.
— Думаешь, все, больше не сможем? — выводы из моего предложения застелить кровать Катя сделала самые что ни на есть правильные.
— Не думаю, — ответил я. — Знаю.
— Это потому что ты намного старше? — суть Катиного вопроса я, честно говоря, сразу не понял.
— Я хотела спросить: ты умеешь предвидеть, потому что на самом деле ты намного старше и меня, и Альберта, и даже самого себя? — Катя задала вопрос более развернуто, и вот тут я слегка, мягко говоря, прибалдел. Впрочем, а что тут такого удивительного? Если уж при любовном слиянии я узнал, что носит Катя в своей головушке, то и она не осталась без интересных открытий, помимо того, что ей удалось подчинить меня себе. Да, что теперь самообманом тешиться, именно что подчинить. Хорошо, ненадолго, но тут я должен благодарить ту самую часть меня же самого…
— Увидела? — усмехнулся я.
— Увидела, — признала Катя, виновато отведя взгляд. — Только почти ничего не поняла. Как такое возможно? Что за мир ты помнишь? Он такой странный… Странный и страшный…
А вот это мне уже активно не понравилось. Ситуацию срочно нужно было как-то исправлять, потому как ни новые Катины вопросы в развитие столь некстати поднятой темы, ни, тем более, мои ответы на них мне были совсем ни к чему. И что тут можно сделать?..
Оказалось, что можно, и не так уж и мало. Начал я с обращения к предвидению, любезно подсказавшему, что Катя действительно почти ничего не поняла. Что ж, стало быть, вместо темы странностей будем развивать тему непонятного. Обманывать, конечно, нехорошо, обманывать женщин нехорошо вдвойне, но это никак не повод раскрывать свою сущность…
— Видишь ли, Катя, — проникновенно начал я и тут ко мне пришло вдохновение, — человек несовершенен, и потому мы далеко не всегда способны правильно понимать то, что в Своей милости открывает нам Господь. Я, например, не понял. Но я искренне надеюсь, что однажды Бог услышит мои молитвы и ниспошлет мне понимание Его откровения…
— Наверное, это потому, что ты отмеченный, — так, кажется, Катя прониклась. Вот и хорошо, такое объяснение снимало остальные вопросы до того, как они могли бы быть заданы. Поэтому я с многозначительным видом кивнул, подтверждая ее слова.
Мы успели позавтракать, подогреть воду и кое-как помыться с помощью кувшина и лоханки, я побрился, Катя с моей помощью заплела волосы в две косы, а потом я посоветовал Кате одеваться. Пришедшая мне в голову идея одеть Катю в дирндль в очередной раз с блеском себя оправдала — с одеванием Катя управилась почти одновременно со мной.
— Ну что, Катя, пойдем встречать гостей? — предложил я.
— Уже сейчас? — с грустью спросила Катя.
— Да, — просто сказал я, и мы вышли.
По дороге вдоль берега виднелась кавалькада, шагом двигавшаяся явно в нашем направлении. Разобрать на таком расстоянии ее численность и вообще увидеть, кто там и что, было невозможно, но через полминуты этого и не потребовалось — с ее стороны труба заиграла мелодию песни про пьяного оборванца, которого непонятно за что любят девчонки. Да уж, Альберт молодец, здорово придумал! Рот мой сам собой растянулся в улыбке. Давно, ох и давно, я эту песню не слышал!
