понять, откуда доносится топот копыт, трели полицейских свистков, чьи-то голоса или крики, звон разбитого стекла, пыхтение паровых машин.
Даже жёлтый свет газовых фонарей, казалось, не в силах противостоять коварному туману, чья серо-коричневая дымка бесстрастно окутывает всё. С ней невозможно бороться, и те же самые фонари становятся более похожи на десятки неподвижных лун, зачем-то подвешенных к высоким столбам на всех главных улицах Лондона.
Я никогда не выбирался в центр в такое позднее время. У нас в Челси даже в летнее время мне приходилось спешить домой хотя бы к семи вечера. Гулянье по сумеречным улочкам всегда чревато избиением, ограблением или чем-то ещё похуже. Бабушка любила по пьяной лавочке рассказывать страшные истории о злобных турках и хитрых китайцах, похищающих маленьких мальчиков приличной наружности для пополнения своих страшных гаремов.
Здесь же всё выглядело чинно, солидно, благопристойно и абсолютно безопасно. На каждом углу строгий полисмен, а то и два. Леди и джентльмены в богатых нарядах спокойно совершают позднюю прогулку. Нигде не видно ни одного нищего.
Шустрые еноты из «близких к природе» носятся взад-вперёд, продавая за полпенса вечерний выпуск газеты «Таймс». Чистенькие паровые кебы ведут самые профессиональные возницы мира — кони. Двери клубов и ресторанов гостеприимно открыты.
Горожане живут своей жизнью, как будто бы ничего страшного с ними приключиться не может, а если вдруг неожиданно в дом заявится сама Смерть с косой, они сразу будут писать возмущённые письма королеве-матери, требуя прекратить непозволительные визиты в жилища честных лондонцев. А королева конечно же всех защитит, ибо она и есть закон!
Быть может, я был в чём-то несправедлив к своей бабушке… Ведь от созерцания всего этого великолепия: ресторанов, магазинов, театров, фешенебельных домов, роскошных гостиниц, безмятежных прохожих — меня не покидала мысль о том, что, если прямо сейчас вернуться назад, я тоже не смогу больше жить в Челси на трезвую голову. Я буду надираться самым дешёвым виски, пока не умру где-нибудь под забором, лишь потому, что прекрасно понимаю чудовищную несправедливость этой жизни…
— Прибыли, джентльмены, — раздался сверху хрипловатый голос коня, и кеб мягко затормозил, пуская пар под колёса.
Мой наниматель высунулся наружу и ловко подбросил вверх серебряную монету, которую кебмен не менее ловко поймал в подставленный котелок.
— Идём, мой мальчик. — Лис спрыгнул на мостовую, так же не оборачиваясь, пока я слезал с высокой ступеньки, стараясь не уронить книги. Пегий конь насмешливо фыркнул мне вслед, после чего дал пар в свисток, подтверждающий, что для всех желающих машина свободна, и отъехал на малой скорости.
А мистер Лис уже шагнул на первую ступеньку небольшого двухэтажного особняка, построенного, видимо, ещё задолго до Викторианской эпохи, но прежде чем он протянул лапу к электрическому дверному молотку, дубовая дверь открылась сама, без скрипа. На пороге стоял высокий и очень пожилой мужчина в чёрном смокинге.
Абсолютно лысый, с тонкими седыми усиками, красными глазами законченного пьяницы и носом, свёрнутым набок. На вид он выглядел совершенной развалиной.
— Ужин и ванна готовы, месье Ренар. Вы пропахли виски, я займусь вашим плащом.
— О, гран мерси, друг мой, — чуть заметно улыбнулся Лис, делая мне знак следовать за ним. — Знакомьтесь, это мой новый помощник, я буду звать его Майклом. По крайней мере, неделю, потом, может быть, передумаю. А это Шарль, мой дворецкий, камердинер, повар и лакей в одном лице. Он родом из Франции.
— Как и вы, сэр? — рискнул уточнить я.
— Смышлёный мальчик, — тихо пробормотал старик, забирая у меня мои вещи. — Надеюсь, он прослужит у нас дольше, чем остальные.
Я сделал мысленную заметку в памяти: доподлинно выяснить, кто тут был до меня, сколько их было и почему теперь это место вакантно? Но я не был испуган, нет, мальчишеское любопытство пересиливало любой страх. Тем более что, несмотря на суровую внешность бывшего борца или боксёра, старый дворецкий не выглядел опасным.
Прошло не так много времени, пока я на своей собственной шкуре не убедился в обратном и на всю жизнь не запомнил, что маньяками и убийцами могут быть лица самой благообразной внешности. А пока что…
Мы прошли в роскошную прихожую с высокими потолками, зеркалами, паркетным полом и дорогим восточным ковром индийской или персидской работы.
— Кто приходил, Шарль?
— Инспектор из Скотленд-Ярда со своей ищейкой.
— О? Вроде бы вчера я дал им в руки все нити.
— Они выглядели огорчёнными, месье.
— И судя по скольжению шин парового экипажа, у них всё ещё остались вопросы. — Лис демонстративно повернул левое ухо. — Шарль, уложите Майкла спать.
— Он не будет ужинать, месье? — спросил старик.
— Ужин вообще вреден.
Я только-только собирался возмутиться тем, что никого тут и близко не интересовало моё мнение, как вдруг старый дворецкий удивительно легко поднял правую ногу на уровень моего лица.
— Это сават, французский бой ногами, — достаточно громко, чтобы заглушить стук дверного молотка, бросил мне Лис. — Тебе ещё многому предстоит научиться, мой мальчик. А в первую очередь послушанию.
В тот же момент дворецкий врезал мне носком начищенного ботинка в висок, и больше я ничего не помню. Очнулся только утром от бурчания в собственном желудке.
Я лежал в маленькой комнатке. Ну, относительно маленькой в сравнении с той же прихожей. На самом деле она была примерно втрое просторней той, где я жил дома. Высокий потолок, украшенный лепниной, на стенах четыре картины маслом, сельские пейзажи в стиле раннего ренессанса, в углу книжный шкаф, а напротив кровати большое окно за тёмными занавесками.
Моя одежда лежала рядом на табурете. На секунду я поёжился, представив, что вчера кто-то раздел меня до нижнего белья и, уложив в постель, укрыл одеялом. Впрочем, вряд ли это был мистер Лис, он как раз собирался встречать таинственных гостей из полиции. Значит, тот старик-дворецкий, слуги всегда раздевают своих господ на ночь.
От этой мысли мне почему-то стало чуточку легче, я вылез из-под одеяла, обнаружив на полу у кровати ещё и маленькие тапочки без задников на турецкий манер. Размер мой, даже чуточку великоваты. Я сунул в них ноги, потоптался на месте, быстро подбежал к окну, отдёрнул занавески и был просто зачарован открывшимся из него видом.
Чудесная сентябрьская погода без жары и духоты, чистое небо с белыми барашками облаков, элегантные здания на другой стороне улицы, перестук колёс кебов, снующий народ по улице, запах кофе и свежей выпечки… Что могло быть прекраснее?!
Кажется, я не зря хорошо учился и всё-таки вытянул счастливый билет. В этот момент дверь беззвучно распахнулась, на пороге чёрной скалой встал старый дворецкий.
— Доброе утро,
