держал в руке дудку. И силы оставались. Пара капель, но этого много.
- Покоя. И чтобы ты нашел одного человека, - сказала женщина. – Тильда почти забыла человеческую речь.
А это совсем уж дерьмово.
- И о нем знает мало. Я расскажу. Я слышала от неё, когда она еще могла говорить. Её мать работала здесь. И брала Тильду с собой. Вдова. Не с кем было оставить. Девочка была тихой. Да и помогала матери тоже. Но она не помнит, как очутилась в том подвале. И не помнит, как умерла.
- Что она помнит?
- Человека. Смутно. Она говорила, что он был большим.
Слабое описание. Ребенку все взрослые большими кажутся.
- На его руке был шрам.
Тильда вытянула руку. Правую. И на коже проступил узор из шрамов. Те были красными и вспухшими. Свежими? Похоже на то.
- Шрам она хорошо запомнила. И еще сказала, что человек этот говорил, как я.
- То есть?
- Сама Тильда говорила плохо. Неправильно. Полагаю, нужно искать кого-то образованного.
Образованного ублюдка со шрамом, который он вполне мог свести.
И искать его Эдди может долго.
Найдет. Такое нельзя оставлять безнаказанным. Но сперва…
- Подойди ко мне, - он протянул руку, позволив ей оказаться за пределами круга. И дитя зашипело. Глаза его налились чернотой, а духи, которые еще недавно кружили в комнате, исчезли. С тихим звоном раскололась ваза в углу. И с потолка посыпалась мелкая стеклянная крошка. Стало быть, и люстра тоже.
Эдди отогнал мысли о том, сколько с него за ущерб стребуют.
Не сейчас.
А ведь душа уже почти…
- Тише, маленькая. Я тебя не обижу. Иди… не бойся.
Она стала ниже. И шире. И вокруг неё черной короной клубилась тьма. Еще немного и дух превратиться в проклятье, а то впитается в стены отеля.
Прорастет.
День за днем. Год за годом. Подбирая крохи чужого горя, питаясь слезами и отчаянием. В таком месте всегда есть, кому горевать. Оно проберется и на чердак, и в подвалы, подчиняя все-то своей воле. И вечно голодное, станет тянуть силы. А с ними – расти быстрее.
Вот ведь…
- Иди, - Эдди терпеливо сидел.
Все ушли, кроме дамы, что держала девочку за руку.
Пока еще девочку.
А ведь проклятье души не снять так просто… вообще не снять. И проклятые места обходят стороной, а дома разрушают, но и этого мало. Нет уж…
- Пойдем. Он не причинит тебе вреда, - мягко сказала женщина. – Он отпустит тебя.
- Нет! – девочка топнула ногой. – Нет! Найти!
И голос её сорвался на вой, который пронзил стены.
- Найти, найти, найти…
- Найду, - Эдди мягко поднялся. Если выйти из круга… опасно. И не потому, что почти переродившееся существо нападет. Хуже, что он может не удержать его вовне. А тогда… тогда все осложнится. – Я обещаю тебе, что найду. И накажу. Этот человек умрет.
Она замерла.
Худенькая. С темными волосами, что свисали по обе стороны лица. И этого лица было не видно, только острый треугольник подбородка и черная нить рта.
- Но тебе надо уйти, - он все-таки шагнул за черту.
А в дверь постучали.
Вежливо так. Этот стук заставил девочку обернуться и зашипеть.
- Не обращай внимания на них…
- Кхл-рс…
- Кларенс, - перевела дама. – Это коридорный. На диво скользкий тип.
- Пусть стучит. Он не важен. Слышишь? Тильда? Как тебя называла мама?
Дитя обернулось. И губа её задрожала.
- М-ма…
- Она умерла, - дама беззвучно выдохнула. – Она… я не уверена, что эта смерть была случайной. Она вызвала полицию, а здесь полицию не любят. И её уволили. Она возвращалась. Дважды. И на второй раз её нашли мертвой.
Эдди кивнул.
Слишком настойчивых не любят едва ли не больше, чем полицию.
Стук стал громче.
- Мистер! Откройте, пожалуйста!
- А её…
- Она была доброй женщиной, но слабой. Остаться не так просто, - пояснила дама. И сделала шаг. – Возьми его за руку, Тильда. Он… он откроет путь к маме.
- М-ма… м-ме?
- Когда я был маленьким, - Эдди опустился на пол. – Мой дед рассказывал мне о дороге, которой уходят духи. В мир, где нет боли. И нет зла.
Она покачнулась, почуяв кровь.
- Хочешь, - Эдди протянул распоротую руку. Стук в дверь прекратился, но это ненадолго. Явно коридорный отправился за помощью. Вернется и будут ломать. Или, может, откроют? Должен же быть запасной ключ. – Возьми.
- Т-ты…
- Сила. И кровь.
Она коснулась руки. И холод пронизал её до самого локтя.
- А теперь ляг.
Тильда забралась на колено. И холод… если доберется до сердца, то Эдди умрет. А она прижалась, обхватив его руками.
- Вот так. Закрой глаза. Я сыграю тебе колыбельную.
Костяная флейта ощущалась не просто теплой – горячей.
- Только тебе… закрой глаза и засыпай. А потом, когда проснешься, ты увидишь…
- Маму…
- Пожалуй что. Или великое древо, в корнях которого свернулся огромный змей. Его не надо бояться. Он хранит корни этого древа.
Эдди поднес флейту к губам и дунул… звук вышел мягкий, что шепот ветра. А потом она сама запела, его, Эдди, силой, но собственным голосом.
Она пела о небе, которое провожает солнце, укрывая его алыми полотнами. О темноте, что приходит с Запада. Звездном ветре, о людях, что спят там, внизу. И о пути… она пела, манила, звала. И первая звезда освободившейся души полыхнула где-то сзади.
Вторая.
Третья… и девочка подняла голову, отбросила волосы с лица.
- Спасибо, - сказала она мягким голосом. – Спасибо…
Внутри её дрожал огонек живого света.
- Иди, - шепнул Эдди, улыбаясь. А флейта продолжала играть. И… может, из него не самый дрянной шаман вышел?
- У него еще кольцо, - девочка коснулась мизинца. – Тут. С драконом.
- Я найду. А ты… тебе нужно спешить.
Она кивнула.
И очередная звезда родилась на ладони Эдди. Она была совсем крошечной, эта звезда Но и она обжигала силой. Этой силы было столько, что прошли и боль, и усталость.
И Эдди поднял звезду повыше.
- Доброго пути…
А она рассыпалась на искры живого серебра.
В этот момент дверь как раз и открылась.
- Ох… - коридорный, кажется, все же был не совсем пропащим человеком, если высказаться сумел.
