Федор бормочет что-то вроде «Хм» и наклоняется к кожаной сумке, которая стоит под его стулом. Оттуда он достает пластиковый конверт и передает его мне.
— Я ничего не нашел ни про какую Клэр, связанную с мартин-мартинистами. Но, как я и говорил, там тонны всякого дерьма про твоего приятеля Мартина Мартина. Это все, до чего я смог добраться, — подытоживает он, когда я беру у него материалы.
Беря пластиковый конверт в руки, я не смотрю на Федора. И тут я слышу громкий голос — командный такой, как у какого-нибудь босса.
— Федор Белинский, — говорит этот голос.
Я по-прежнему ничего не вижу, потому что получаю сильный удар по лицу. Этого достаточно, чтобы сбить меня со стула на пол.
— Живо за ним! — приказывает этот командный голос.
Потом я слышу грохот падающей мебели и удивленные крики посетителей. Какие-то два мужика пытаются свалить Федора на пол у самой входной двери. А конверт по-прежнему у меня в руках. Я засовываю его в брюки и прикрываю рубашкой. Потом я бегу. Я изо всей силы отталкиваю двух мужиков, борющихся с Федором. Один из них падает на пол. Я удираю и не оглядываюсь.
Я удрал, пластиковый конверт с бумагами у меня. Я бегу сколько хватает сил, пока не почувствовал наступления приступа рвоты. Я перехожу на быстрый шаг. За мной никто не гонится. Я удрал. Конверт засунут до самых моих причиндалов, и из-за этого походка моя напоминает поступь калеки. Я стараюсь идти нормально и выглядеть спокойным, чтобы прохожие не подумали, что я какой-то псих, и не вызвали полицию.
А в моей голове по-прежнему прокручивается то, что случилось у «Звездных сучек», — грохот раскидываемой мебели и лицо Федора, которого лупят два этих гребаных мужика. Наверняка они — агенты Департамента безопасности. И наверняка они схватили его за то, что он спер материалы из Архива. Мое сердце все еще бьется, как молот, и вот-вот выскочит изо рта. Это все моя вина. Бедный старина Федор. Он сделал это, лишь чтобы оказать мне услугу, а теперь его сволокут в полицию и правительственные мерзавцы отобьют ему почки, потому что он нарушил закон, потому что он — «плохой парень». Я теперь тоже «плохой парень», я тоже «на другой стороне». И за мной тоже начнется охота. Мне удалось смыться, но скоро и меня начнут выслеживать агенты Департамента безопасности, может, даже с собаками.
После такого бега и принятого «бориса» у меня внутри все горит, и я крепко стискиваю зубы. Необходимый кислород я пытаюсь вдыхать через нос. И хотя его количества недостаточно, я не могу открыть рот. Если я его открою, то начну дышать как выброшенная на берег рыба, а мои глаза вылезут на лоб.
Я просто продолжаю, не останавливаясь, идти вперед. Я как во сне — дурном сне, наполненном паникой и болью. На улице холодно, но я чувствую жар своего тела и потею. Чем быстрее я иду, тем жарче мне становится, тем сильнее бьется мое сердце и тем громче мое дыхание через нос. Никто из прохожих на меня не смотрит, но я всех боюсь — всех до одного. Люди, которые раньше мне казались нормальными, — люди, одетые в красивую одежду и несущие сумки с покупками из модных магазинов, — теперь кажутся мне врагами. У них строгие лица, и сразу ясно, что им не хочется, чтобы всякое дерьмо нарушало законы, воруя общественные секреты из Архива. Им даже не хочется знать, что у общества вообще есть какие-то секреты. Они бы просто убили меня, знай они, что лежит у меня в брюках; они бы загнали меня в угол и вызвали полицию. Или просто забили бы меня ногами или камнями…
Постепенно вокруг меня становится все меньше прохожих. Чистые ухоженные улицы южного Лондона остаются позади, и передо мной начинает маячить один из туннелей под Темзой. На другой стороне стоят потемневшие кирпичные здания из прошлой эпохи. Я обнаруживаю, что все дальше и дальше захожу в те части Лондона, где никогда раньше не был. В запретную зону, где летали пули и бомбы, разрывая людей на мелкие куски, пока правительство не вперло сюда на огромных бульдозерах, не снесло к черту все эти здания и не избавилось от сумасшедших бомбистов. Когда все это происходило, я был еще сопливым мальчишкой.
Я чувствую запах реки. Довольно неприятный запах — сырости, плесени, ила, — немного похожий на тот запах, который появился в моей квартире после того, как накрылся мой гребаный душ. По мере того как я приближаюсь к реке, дороги будто растворяются, а здания вокруг как бы дряхлеют и превращаются в развалины и пустыри, а на кучах кирпичей растут страшного вида крошечные деревца. Идти становится все труднее, я постоянно спотыкаюсь на всех этих обломках старых зданий, которые развалились сами собой, и никто не удосужился их убрать.
Теперь к гнилому запаху речных водорослей примешивается более резкая вонь собачьей и кошачьей мочи и тяжелый запах дерьма. И может быть, это человеческое дерьмо, потому что вокруг я вижу свидетельства того, что здесь живут люди. Тут и там валяются обрывки газет, старые брошенные ящики из-под продуктов, вонючие старые матрасы, окруженные жестянками из-под выпивки. Именно в таких местах живут сумасшедшие старые бродяги типа того старика, который просил у меня монетку и потом огрел по голове бутылкой. Здесь уж их никто не будет беспокоить. Здесь они могут спать и пить свое пойло, и никто не потащит их в тюрьму, не отлупит и не накричит на них. Они живут здесь, в том месте, где город превратился в свалку, живут в землянках, в подвалах заброшенных зданий без крыш, без водопровода и света — в общем, совсем без ничего.
Передо мной что-то вроде туннеля. Его стены обложены почерневшими кирпичами, и там темно. Я продолжаю просто идти вперед, спотыкаясь о мусор и всякое дерьмо, пока не дохожу почти до выхода. Тут я вижу старое кресло. Я чувствую страшную усталость, и все мои болячки вдруг дают о себе знать с новой силой. Мои руки кажутся мне тяжелыми свинцовыми трубами, которые вот-вот отвалятся, голова кажется слишком большой и будто чугунной, и моя бедная измученная шея ее едва держит. Ноги гудят и ноют, а пластиковый конверт у меня в брюках стал горячим и мокрым от пота.
Я достаю секретные правительственные бумаги, которые Федор стащил для меня из Архива, и буквально падаю в это старое вонючее кресло. Я слишком устал, чтобы беспокоиться о том, какое оно ужасно грязное. В этом месте запах дерьма особенно сильный, но я не обращаю на это внимания. Я уже привык к нему. У меня все болит, но я все равно начинаю читать эти бумаги и на первой странице вижу следующее:
«КОДОВОЕ НАЗВАНИЕ: «ПРОЕКТ»
СИСТЕМЫ ОБЩЕСТВЕННОГО ПОВЕДЕНИЯ: ПРОГНОЗ И СДЕРЖИВАНИЕ
РОЛЬ ПОСЛЕДСТВИЯ ПОСТКОГНИТИВНОГО И ПРЕДКОГНИТИВНОГО РАЗВИТИЯ ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО МОЗГА В ФОРМИРОВАНИИ СИСТЕМЫ УБЕЖДЕНИЙ
