Яна следила за моей реакцией.
— Хью, шея не болит? — спросил я.
Ларсон, похоже, сам был в недоумении. Он крутился на одном месте, но голова оставалась повернутой к нам своею лохматой частью. Наконец, громко чертыхнувшись, он схватил себя за волосы и рывком снял голову. На ее месте, как я и ожидал, оказалась запасная и в то же время основная голова.
— Никак не удается настроить, — пожаловался он. — Кроме затылка, ни черта не показывает.
Яна посмотрела на меня с удивлением:
— Так ты знал?!
— Брось Яна, на Терминале Хармаса все такие носят. Нечему тут удивляться.
— Хью, почему ты не предупредил меня, что рассказал Федру про паутинку? — Яна была полна негодования.
— Шеф приказал.
Сообразно обстоятельствам Ларсон ссылается то на Шефа, то на жену, к которой даже сам Шеф питает уважение.
Мы разбрелись по кабинетам и сидели там до трех часов. В три часа собрались у Шефа.
Ларсон, подбоченившись, стоял у экрана, занимавшего всю торцовую стену кабинета. На экране ожидалось появление голограмм, иллюстрирующих действие ростков алеф-измерения.
— Вот он! — неожиданно возопил Ларсон, простирая руки к экрану. — Вот он!
На экране выпукло светилась трубка толщиною с мою ногу. Трубка утыкалась в слегка изогнутую поверхность. Объемность трубки и двумерность поверхности были дополнительно подчеркнуты изолиниями. Я подумал, что по крайней мере трубка должна тот час исчезнуть, иначе зачем орать «вот он!». Но трубка не исчезала, более того, по направлению к ней по поверхности кто-то полз. Это был гигантский жук-рогоносец, но двумерный. Загребая всеми шестью, он целенаправленно двигался к месту стыковки трубки и поверхности. Место стыковки светилось кроваво-алым кругом, не суля плоскому жуку-дальтонику ничего хорошего.
— Сейчас-сейчас… — со злорадством комментировал (назовем это так) Ларсон. Лучом-указкой он подталкивал жука навстречу гибельной ловушке. Затем удивленно пробормотал: — А где же?… — Ларсону чего-то не хватало на голограмме.
— Стой, жук, а то провалишься в четвертое измерение, — попыталась испортить эксперимент Яна, но жук оказался вдобавок и глухим.
Когда он достиг центра алого круга, круг запульсировал. Изолинии тотчас опутали жука от рогов до надкрыльев и унесли туда, куда предсказывала Яна.
— Надеюсь, вам понятно, что все измерения уменьшены на единицу? — Ларсон обвел взглядом аудиторию, состоявшую всего из трех человек. — В жизни жук и поверхность трехмерные, а трубка — четырехмерная. Я прибег к классическому примеру с жуком на плоскости, но могу привести и менее классический пример. Представьте, лежит на асфальте опавший лист, — и Ларсон со хлопком положил ладонь на шефов стол. — Вот он лежит, сухой, плоский и недвижный на плоском асфальте. Подул ветер… — Ларсон подул на ладонь, ладонь поехала к краю стола, — ветер повлек лист по асфальту, но тут, представьте себе, открытый канализационный люк, то есть, грубо говоря, дыра в асфальте, ведущая в трехмерную канализационную шахту. Лист доползает до шахты и срывается в нее, практически безвозвратно. — Уничтожив на словах опавший лист, Ларсон, однако, поднял целую и невредимую ладонь обратно на стол.
— Стоило ли жука мучить, — проворчала Яна. — Сразу бы показывал на листе. В жизни, ни один жук в такую…
— Кишку, — подсказал я.
— … не полезет. — с моей помощью, довершила она свою мысль.
Ларсон возразил:
— Ростки возникают спонтанно, существуют доли секунды, и жук не успеет и глазом моргнуть, как окажется…
Я открыл рот чтобы снова подсказать, но Ларсон успел договорить:
— …неизвестно где.
Тут все (кроме стоявшего спиной к экрану Ларсона) заметили, что по голографической поверхности ползет какое-то спиралевидное чудовище. По размерам оно не шло ни в какое сравнение с красным кругом.
— Не пролезет, — авторитетно заявила Яна и обвела нас взглядом, как бы приглашая к спору.
— Ты о чем? — спросил Ларсон и оглянулся. — А, наконец-то появилась! Узнаете?
— Спрут, попавший в водоворот, — предположила Яна.
— Нет, это наша галактика! Вообще-то, жук должен был появиться вместе с ней. Заметьте, галактика движется относительно ростка алеф-измерения.
Мы действительно заметили, что галактика проехалась по дыре в алеф-измерение как ни в чем ни бывало. Ларсон продолжал:
— Алеф-измерение имеет внегалактическую, более того вневселенскую природу. Поэтому оно не участвует в движении каких бы то ни было тел во Вселенной. Ученые пока не могут сказать, каким образом на алеф-измерение влияет расширение Вселенной.
— Хью скажи, ты это все сам придумал? — кивнул Шеф в сторону бледневшей на глазах голограммы.
Ларсон насупился.
— За основу была взята схема, опубликованная Нибелинмусом и соавторами в «Современных проблемах космологии». Затем схема была модернизирована в соответствии с последними… эээ… известными аудитории событиями.
— В чем заключалась модернизация? — настаивал Шеф.
— Британцы не экспериментируют на животных, — подсказала Яна.
— Нибелинмус и его коллеги, — продолжил Ларсон, посчитав реплику Яны не достойной комментариев, — исходили из гипотезы, что линейные размеры сечения ростка составляют порядка десять в минус двенадцатой метра. Для сравнения, диаметр атома водорода имеет порядок десять в минус десятой метра. А исчезнувшая шкатулка — одну десятую метра. Одиннадцать порядков разница!
Шеф представил единицу с одиннадцатью нулями. Между десятым и одиннадцатым нулем он сказал:
— Это много.
— Это не просто много! Мы стоим на пороге величайшего открытия, сравнимого разве что с открытием Канала. Ростки алеф-измерения, если их удастся приручить, дадут возможность путешествовать не то что в другие галактики — в другие вселенные!
— Шеф, — сказал я, — вы как в воду глядели, когда говорили, что в скором будущем Редакция значительно расширит сферу влияния.
— Ух и командировочки тебе предстоят! — позавидовала мне Яна.
— Не надо мне завидовать. Жук до сих пор не вернулся.
— Я не такие командировки имел в виду, — возразил Шеф. — Хью, скажи на милость, как так получается, что ученые ошиблись в сто миллиардов раз. Они действительно не предполагали, что аномалии могут быть размером со шкатулку?
— Если не считать одного шутливого замечания, сделанного Нибелинмусом шесть лет назад на Всегалактическом симпозиуме по квантовой космологии, то ответ на ваш вопрос — положительный, в смысле — не предполагали.
— Тогда, будь добр, процитируй нам Нибелинмуса, — попросил Шеф едким голосом.
Шефова едкость является катализатором ларсоновского многословия. Он заговорил:
