По счастью, период шизофренического гуманизма давно прошел, хотя кое-какие реликты еще прозябают под сенью кришнаизма… пардон, вайшнавизма — сами они себя вайшнавами называют. Так что вопрос Викки меня несколько покоробил, а разговор после этого угас сам собой.
После чая, единственно моими усилиями не перешедшего в обед, я повел Элис кататься на лыжах. До вокзала нам пришлось идти, как и вчера, пешком, но оттуда уже можно было отправиться транспортером — оттуда начинался общий рег, и туристов там бывало куда больше, чем местных жителей. Я этому только обрадовался — до слаломных трасс от станции было два километра по вертикали. И, против широко распространенного мнения, шагать в гору на Луне немногим легче, чем при земном тяготении.
Когда двери транспортера разомкнулись, и тугая мембрана вытолкнула нас в коридор, Элис от неожиданности закашлялась. Я мог ее понять. Мы словно вышли на поверхность, в лунные горы. Вокруг простиралось нагромождение серых, черных, темно-зеленых и мутно-красных скал, с поверхности — изъеденных пылевой коррозией, в глубинах расселин — бликующих стеклянисто-гладкими сколами там, куда заглядывали солнечные лучи. Глубже плескалась темнота, густая, как асфальт.
— Неплохая имитация, — негромко проговорил я, чтобы вывести спутницу из оцепенения.
— А?.. — Элис вздрогнула. — Ну да, сейчас же ночь.
— Именно. — Я кивнул. — Пойдемте. Только не воткнитесь в стену. Вон, на полу голубые линии светятся.
Пол тоже имитировал истоптанную тяжелыми подошвами скафандров тропу. Иной раз наши дизайнеры все-таки перегибают палку.
У развилки Элис двинулась было направо, но я ее удержал.
— Нам туда, — я махнул рукой в противоположную сторону. — Там тренировочные трассы. Для туристов. Настоящий слалом — для опытных лыжников.
— Я каталась на лыжах, — несколько высокомерно сообщила Элис, однако покорно свернула налево. — В Колорадо.
— Плохо, — безмятежно отозвался я. — Сам не проверял, но знающие люди говорили, что такой опыт хуже, чем никакого.
В выходном куполе мы провозились с четверть (весьма приятную для меня) часа, покуда я помогал миз Релер втиснуться в скафандр.
— Баллоны, — пожаловалась она, — кажутся такими маленькими…
— Они и есть маленькие, — объяснил инструктор, бросая на меня мрачные взгляды — ему очень не понравилось, что я оставил за собой привилегию объяснять совершенно нагой Элис, где у подкостюмника рукава. — Рассчитаны на сорок минут. Если за это время вы не одолели трассу, вами уже занялись спасатели. Прежде чем выходить — попробуйте постоять на лыже в помещении. Вон там.
— Это — лыжа? — несколько неуверенно поинтересовалась девушка, подходя к белой линзе с пробитым сотнями дырочек-сопел днищем и отпечатками башмаков на верхушке.
— Лунная слаломная лыжа, — подтвердил я. — На самом деле свалиться с нее почти невозможно — видите, как глубоко подошвы входят в паз? — но некоторые ухитряются. Главное — не терять равновесия.
В конце концов мне удалось выгнать свою спутницу из купола — похоже было, что Элис теряет интерес к необычайной и опасной затее на глазах. Нам зарядили газовые мешки — пытавшаяся сохранить равновесие на шаткой лыже Элис даже не спросила, зачем, помимо баллонов, на спине еще и ранец, набитый бело-голубыми кирпичами запаянного в пластик твердого кислорода.
— Ваша дорожка седьмая, — сообщил по радио инструктор. — Счастливого спуска.
Элис пробормотала себе под нос нечто наподобие «зачем я себя позволила втянуть…», но покорно двинулась за мной.
Седьмая дорожка, очевидно, вовсе вышибла из моей спутницы остатки мужества. Наклонная полоса отполированного до блеска реголита уходила вниз и вдаль, точно рассекший смоляной хаос ночных Апеннин джедайский меч. По обе ее стороны торчали фонарные столбы, озарявшие дорожку призрачным бестеневым светом. В вакууме свет не рассеивается, отчего картина, лишенная полутеней, казалась неудачным монтажом.
— И что дальше? — полюбопытствовала Элис обреченно.
— Становитесь на лыжу, — проронил следивший за нами инструктор прежде, чем я успел вымолвить хоть слово.
Девушка неуклюже вспрыгнула на один из лежавших у края спуска белых дисков. Она не успела еще примостить ступни в пазы, когда сила тяготения преодолела силу трения, и лыжа заскользила вниз.
Очень медленно.
На Луне все падает неторопливо. Можно уронить стакан и без труда подхватить, прежде чем содержимое разольется. Поэтому на Земле мы выглядим такими неуклюжими. А скольжение по наклонной происходит еще медленнее. Элис даже не поняла, что происходит, пока не вогнала подошвы в углубления и не подняла голову.
— Эй! — вскрикнула она.
Это был самый ответственный момент — новички если и падают на тренировочных трассах, то обычно в самом начале, с перепугу.
— Откиньтесь назад, — посоветовал я, прежде чем лыжный рефлекс возьмет свое, и моя подопечная покатится кубарем с горы. — Это немного увеличит трение.
Фонарные столбы неторопливо надвигались на меня парами и так же неспешно расходились, пропуская.
— А я-то гадала, почему трассы такие длинные, — послышался у меня в шлемофонах чуть задыхающийся голос Элис.
— Для разгона, — подтвердил я. — Можете поглазеть по сторонам — ближайшие минут пять ничего интересного не произойдет.
— А нельзя было сделать трассу покруче? — поинтересовалась девушка.
— Тогда лыжи теряют равновесие, — объяснил я. — Расслабьтесь и получайте удовольствие. На просчитанной трассе нам ничего не угрожает.
— А если я упаду?
— Даже если вы ухитритесь расколотить вдребезги шлем, — подсказал инструктор, — спасатель спикирует к вам прежде, чем давление в скафандре упадет. Из туристов у нас еще никто не погиб.
Скорость нарастала. В первые секунды гонки я отстал от Элис метров на шесть, и теперь никак не мог сравнять разрыв: притормозить на лыжне еще можно, а вот наддать — нет. Зато не мешает сопротивление воздуха, да и трение о камень не так велико. Мы представляли собой живую иллюстрацию к учебнику ньютоновской механики.
— Знаете, — немного помолчав, признала Элис, — а это интересно.
— Интересно, — пообещал я, — будет дальше.
Я повертел головой. Мимо проносились скалы, над головой висела приколоченная к небосводу Земля, почти полная. Звезды, наверное, находились за пределом разрешающей способности обзорных камер шлема, но по обе стороны планетного диска, сразу над голубым ореолом атмосферы, посверкивали искры орбитальных станций и автоматизированных спутников. Правда, разглядеть на фоне ослепительной Земли черную точку Лагранжа-2 мне не удалось — хотя, может, я не там искал?
