Они стали жить вместе.
Болт молодого любовника обожал, тратил на него деньги, учил рисовать, дарил заботу и нежность. Ника все это принимал, за исключением последнего. Ему хотелось совсем не ласковых поглаживаний, не надушенных ночных рубашек, он жаждал необузданного секса в замусоренном подвале с грубым, татуированным амбалом. Именно поэтому жизнь Ники превратилась в ад, и каждый вечер, стоило его любовнику покинуть дом, парень выходил на улицу в поисках приключений. Он выискивал самых отпетых, шальных мужиков, а найдя, тащил в какую-нибудь подворотню или сарай. Часто он мечтал о том, чтобы его изнасиловали, но когда мечта сбылась, оказалось, что в ней нет ничего захватывающего, ибо после изнасилования последовало избиение, а потом две недели в «травме».
Жизнь с Болтом превратилась в скучное существование, и Ника давно бы бросил надоедливого в своей нежности любовника, если бы не его педагогический талант и крепкие связи. Парень благодаря Болту многому научился, со многими познакомился и в итоге прослыл в узких кругах талантливым авангардистом. В двадцать два Ника бросил Болта ради другого, более молодого художника, переехал к нему жить и начал продавать свои картины.
К тридцати Ника разочаровался и в искусстве, и в мужчинах. Его картины, хоть их и нахваливали профессионалы, продавались плохо, а любовники не дарили того восторга, который он испытал в свой первый раз. Неожиданно для себя Ника решил бросить все и уехать в Москву.
Столица встретила прохладно, но он ее завоевал. Оказалось, молодой художник имел явный талант дизайнера, что выяснилось на одной вечеринке, когда Ника, не обращая внимания на тусующихся гостей, начал передвигать мебель и перевешивать картины, показывая хозяину, как должна выглядеть его квартира. С той поры всякий уважающий себя богач считал признаком хорошего тона приглашение Ники в качестве дизайнера и гостя. Так началась московская жизнь неугомонного питерца.
Через год Ника уже имел свою собственную квартиру, постоянных клиентов, репутацию и связи. Не хватало ему только любви. Ночные забавы измотали Нику, он устал и стал противен сам себе. Совокупление в грязных подвалах, оврагах, в полуразрушенных домах, секс с пьяными, злыми, опасными мужиками – все это заводило, казалось увлекательным только ночью, утром же, когда он, пошатываясь, возвращался домой, грязный, часто избитый, ему было до того противно, что хотелось удавиться. Он понимал, что наступит день, когда он просто не вернется: его либо убьет один из любовников, либо кто-то из ментов.
Ника начал искать спасения… И нашел!
Лешку он полюбил в одно мгновение. Увидел и… Дело было даже не в его шокирующей красоте, не в его стати, не в спокойных манерах и чувственном голосе – дело было в его чистоте. Лешка показался Нике ангелом: добрым, невинным, всепонимающим. С того мига похоть, определявшая всю его жизнь, шарахнулась в испуге и исчезла куда-то. Ника полюбил чистой, платонической любовью. Он готов был просто находиться рядом, за счастье бы посчитал невинный поцелуй, но судьба наконец, спустя тридцать лет, сжалилась над ним и подарила ему взаимность. Так он подумал в тот день, когда Лешка вырос на пороге его дома и сказал: «Только ты меня не торопи»…
Теперь же он считал по-другому.
– Наказание господне, – прошептал Ника и выпустил комок земли из грязных пальцев.
– Пойдем. – Ирка тронула его за плечо. Она была мокрая насквозь, бледная, с лихорадочно горящими глазами. – Все уже ушли.
Они обнялись и присоединились к остальным. Вечером гости уехали.
Давняя подруга Ирки Валя, сильно изменившаяся, тоже спешила к мужу – супруг по сотовому вызвал ее домой. Ирка недоумевала, как за столь короткий срок ее подруга смогла стать совсем другим человеком. Теперь Валя была серьезной, строгой, неулыбчивой, а главное – скрытной. Она не щебетала, не подзуживала, думала о чем-то своем, и вид у нее при этом был потерянный.
Машуня с Коляном выехали на джипе еще засветло. Ирка заметила, что их объединяет не только скорбь, но и нечто большее. Маша, убивавшаяся по Лешке искренне и самозабвенно, все же посматривала на Коляна довольно нежно, сам же он, теперь непьющий и серьезный, обнимал свою покровительницу по-хозяйски, а порой прикрикивал строго и назидательно.
Ника покинул их дом последним.
Прошла неделя. Ирка жила у матери, стараясь отвлечь ее, поддержать, помочь хоть чем-то. Леля дочкины заботы принимала с равнодушием, а порой с легким раздражением. Она просто-таки гнала ее в Москву, но Ирка не уезжала. Она боялась оставлять мать одну, опасаясь за ее психическое здоровье – уж очень истово та предавалась своему горю. И хотя дела требовали возвращения в столицу, Ирка задержалась в Ольгине еще на неделю.
И вот теперь она подъезжала к своему дому.
Квартира казалась запущенной, пыльной. В холодильнике пусто, на полу валялись неубранные вещи, в ванной перегорела лампочка. На автоответчике куча посланий, в основном от Артема. Ирка махнула рукой на бардак и телефон, приняла душ и отправилась в редакцию.
День пролетел незаметно, так много дел накопилось. Вечером, вернувшись домой, Ирка решила позвонить Себастьяну – общение с ним всегда действовало на нее позитивно. Домашний телефон не отвечал. Ирка позвонила на сотовый.
– Алло, – откликнулся знакомый мелодичный голос.
– Привет. Давно не виделись.
– Давно.
– Встретимся? Поболтаем.
– Нет. – Ответ был слишком резким, даже грубым, не свойственным ему.
– Почему? Мне хочется с тобой повидаться…
– Мы теперь долго не увидимся, прости. – Голос Себастьяна немного потеплел. – Я бы рад, однако пока невозможно. Потом, позже, я тебе все объясню, но не теперь. Желаю тебе счастья. Не звони мне больше. Если что, я сам с тобой свяжусь…
И он положил трубку. Ирка недоуменно посмотрела на телефон, как будто он мог дать ей ответ, потом выкинула Себастьяна из головы и легла спать. Про Артема она так и не вспомнила.
Наутро она узнала страшную новость: оказывается, Себастьяна облила кислотой одна из сумасшедших фанаток. Ожог оказался очень сильным – пострадали шея, щеки, подбородок. К счастью, в глаза жидкость не попала. Но, как писали бульварные газеты, знаменитый певец теперь похож на Франкенштейна, мучается от болей, страдает от бессилия и страха, скрывается в неизвестном месте и клянется больше не выходить не только на эстраду, но и на люди. Ирке стало больно и захотелось заплакать. Почему именно с ним такое случилось? Он же добрый, открытый! И всегда был осторожным! Словно предчувствовал, что его ждет столь ужасная участь.
Пролетели три недели. Новый номер журнала готовился к печати. В одной из статей Ирка прочитала, что Любаша (с Аланом она развелась) вновь снялась в фильме, но на сей раз сыграла проститутку и в этой роли имела большой успех. Ирка развеселилась. Ай да баба, нигде не пропадет!
