ДЖЕЙМС: Потом мне передали по внутренней связи, что трансляция прекращена. Мартин Мартин встал со своего места и начал кричать, что его ударили по голове лопатой и что это сделал некий Джексон, что этот Джексон — убийца. Я видела, что зрителям в зале это начинает не нравиться. И что несколько человек направляются к сцене. Вид у них был угрожающий, будто они хотели причинить вред Мартину Мартину. Мартин Мартин раскачивался, как пьяница, и размахивал кулаками. Я увидела, как Дэвлин Уильямс бегом спешит на сцену, и потом я ушла в свою гримерную.
СТРОНГ: А потом?
ДЖЕЙМС: Я сидела в гримерной и плакала. Я решила, что моей карьере пришел конец.
СТРОНГ: Это так и было?
ДЖЕЙМС: Я по-прежнему не знаю.
СТРОНГ: Спасибо, мисс Джеймс. Вы понимаете, что эти слушания проводятся не для того, чтобы установить, кто виноват, а кто нет, а лишь с целью восстановить ход событий?
ДЖЕЙМС: Да.
СТРОНГ: Однако я не вижу причин, по которым вас следует винить в тех ужасных событиях, которые произошли после вашего интервью.
ДЖЕЙМС: Спасибо. Надеюсь, мое начальство с вами согласится.
СТРОНГ: Я тоже, мисс Джеймс. Спасибо вам за ваши свидетельские показания.
Офицер А (свидетель)
(Свидетельский иммунитет сотрудника органов государственной безопасности)
Допрошен королевским адвокатом Дж. Стронгом
СТРОНГ: Пожалуйста, скажите нам свое имя и объясните, как вы связаны с этим делом?
Офицер А: Боюсь, я не имею права сообщать вам свое имя.
СТРОНГ: Это потому, что вы сотрудник органов безопасности Соединенного Королевства Великобритании?
Офицер А: Да.
СТРОНГ: Вы можете сказать нам, в каком департаменте служите?
Офицер А: Боюсь, что нет.
СТРОНГ: Понимаю. Однако, может быть, вы расскажете нам о подробностях того дня, когда вам было приказано преследовать по шоссе М один за транспортным средством, которым управлял Дэвлин Уильямс?
Офицер А: Мы получили приказ в четыре часа пополудни и через пять минут уже были в воздухе. Мы обнаружили это транспортное средство пятнадцать минут спустя.
СТРОНГ: Когда вы говорите, что поднялись в воздух, вы имеете в виду, что находились в военном вертолете, так?
Офицер А: Совершенно верно.
СТРОНГ: Кто отдал этот приказ?
Офицер А: Могу я сослаться на Свидетельский иммунитет сотрудника органов государственной безопасности, которым я обладаю в связи с этим расследованием?
СТРОНГ: Это означает, что вас защищает премьер-министр?
Офицер А: Это означает, что ответы на некоторые ваши вопросы могут подвергнуть опасности агентов Британии, а также будущие и текущие расследования и миссии, в которых они могут принимать участие.
СТРОНГ: Спасибо за разъяснение сути Свидетельского иммунитета сотрудника органов государственной безопасности.
Офицер А: Пожалуйста.
СТРОНГ: Каковы были ваши инструкции?
Офицер А: Взять под стражу Дэвлина Уильямса и Мартина Мартина.
СТРОНГ: Зачем их нужно было арестовывать?
Офицер А: Были получены разведданные, в которых предполагалось, что они могут быть вовлечены в террористическую деятельность.
СТРОНГ: Террористическую деятельность? Вы получили приказ арестовать телевизионного парапсихолога и его продюсера по подозрению в терроризме?
Офицер А: Мы получили инструкции выполнить приказ. Нам было все равно, работают они на телевидении или торгуют в бакалейной лавке.
СТРОНГ: У вас есть опыт в выполнении подобных заданий?
Офицер А: Да.
СТРОНГ: Считалось ваше задание опасным?
Офицер А: Мы были подготовлены.
СТРОНГ: Вы были вооружены?
Офицер А: Да.
СТРОНГ: Что произошло потом?
Офицер А: Когда мы обнаружили это транспортное средство, управляемое Дэвлином Уильямсом, мы увидели, что его окружает множество других автомобилей. Они все ехали на сравнительно высокой скорости — около 130 километров в час. Над их микроавтобусом находился еще один вертолет. Мы продолжали наблюдение, когда, по всей видимости, микроавтобус Уильямса потерял управление. Он врезался в разделительный барьер на шоссе, а затем несколько раз перевернулся и, упав на бок, остановился.
СТРОНГ: И что вы сделали, когда микроавтобус разбился?
Офицер А: Мы прекратили выполнение задания.
СТРОНГ: Вы не остановились, чтобы помочь?
Офицер А: Там, на земле, уже была полиция, а также карета скорой помощи и пожарные машины. В нашей помощи не было необходимости.
СТРОНГ: Эта случайная авария была очень кстати, не так ли?
Офицер А: Как раз напротив. Думаю, эта авария стала причиной многочасовой транспортной пробки.
СТРОНГ: Я хотел сказать, что существование и деятельность Мартина Мартина и Дэвлина Уильямса стали неудобны для правительства, а эта авария внезапно прекратила их деятельность.
Офицер А: Я не политик.
СТРОНГ: А вы знаете, что вскрытие водителя микроавтобуса, Дэвлина Уильямса, показало, что он получил пулю в грудь?
Офицер А: Да, я об этом знаю.
СТРОНГ: Вы, наверное, также знаете, что судебная экспертиза пришла к выводу, что этот выстрел был произведен из винтовки, обладающей высокой начальной скоростью пули.
Офицер А: Нет.
СТРОНГ: И что траектория полета этой пули дает возможность предположить, что из винтовки стреляли сверху, под углом сорок пять градусов?
Офицер А: Нет.
СТРОНГ: Разрешите мне спросить прямо: у вас был приказ убить мистера Уильямса и мистера Мартина?
Офицер А: Нет. Приказа убивать Дэвлина Уильямса не было».
Боль в моем теле немного успокоилась. Надвигается ночь. Это старое кресло, каким бы отвратительным оно ни было, кажется мне таким же хорошим местом для укрытия, как и любое другое. После всех моих приключений я устал и здорово проголодался. К тому же хочется пить. От меня до цивилизации мили и мили, но не стоит рисковать и идти назад в ярко освещенные магазины, где меня могут обнаружить.
Я встаю и выхожу из этого старого полуразвалившегося туннеля. В темноте пустырь выглядит по-другому. Небо постепенно чернеет, и развалины старых домов становятся похожи на чертовы горные кряжи. Теперь, когда солнце зашло, стало холодно, и мое дыхание вырывается изо рта облачками пара. Я, в общем-то, совершенно не готов проводить зимнюю ночь под открытым небом без еды и без уютной кровати. Оглядывая погружающиеся в темноту развалины, я замечаю какой-то крошечный мигающий огонек. Присмотревшись, замечаю, что от этого огня идет дымок, поднимаясь струйкой в сумрачное небо. Это маленький костер. Я иду к нему, снова спотыкаясь на битых кирпичах и всяком мусоре. Мне кажется, что я вот-вот сломаю себе ноги. Стараясь не упасть, я иду, раскачиваясь взад и вперед, раскинув в стороны руки, как какой-то канатоходец, постоянно причитая что-то типа: «Блин!» и «Твою мать!».
