В дверь тихо постучали, и вслед затем в комнату вошел мужчина лет тридцати пяти. На вошедшем были довольно потрепанный макинтош и старая фетровая шляпа. Во внешности незнакомца не было бы ничего примечательного, если бы не его длинное костлявое лицо и хищное выражение маленьких, глубоко запавших в орбиты глаз.
— Наконец-то, — сказал Харвуд. — Я давно жду вас, Фокс. — И не давая ему времени для объяснений, продолжал: — Я прочел представленные вами материалы и принял решение.
Фокс бросил на него вопросительный взгляд.
— Профессор Джон Макгайр должен ехать в Россию, — сказал Харвуд.
— Я не понимаю, сэр, что значит «должен», — произнес Фокс. — Макгайру никто и не мешает ехать в Россию, приглашение из Москвы от советской Академии наук он уже получил. Но…
— Что вас смущает?
— Профессор Макгайр определенно красный. А прежде чем стать красным, он работал не только в Харуэлле… он был занят военным применением атомной энергии.
— Очень хорошо, это как раз то, что мне нужно, — весело произнес Харвуд. — Послушайте Фокс, вас не удивляет мой приезд сюда?
— Откровенно говоря, шеф, я не рассчитывал так скоро видеть вас тут, у себя, — ответил Фокс. — Но мне, кажется, удалось изучить людей, которые могли бы представить для вас интерес.
— Это вам зачтется. А сейчас слушайте меня внимательно. Макгайр поедет в СССР… Но он должен поехать не через неделю, а послезавтра.
— У Макгайра билет на советский пароход, который из Саутгемптона пойдет прямо на Ленинград, — заметил Фокс.
— Но он должен уехать отсюда не через неделю, а через день, понимаете, Фокс, — через день! Это не трудно будет сделать… Среди ваших агентов имеются ведь и друзья Макгайра, не так ли?
Фокс подтвердил это.
— Ну так вот… Завтра утром ваш агент должен быть б гостях у Джона Макгайра и передать ему вот это приглашение посетить Западную Германию.
— Он может отказаться от поездки в Германию, — сказал Фокс.
— Не откажется, — Харвуд чистил свою трубку. — Времени для поездки у него хватит… Его надо лишь заинтересовать. Пусть ваш агент напомнит ему о том, что немцы снова приступили к изготовлению ракетных снарядов «Фау-1» и «Фау-2», к изготовлению атомного оружия, что вполне соответствует действительности.
— Макгайр — противник перевооружения Германии, — заметил Фокс.
Харвуд усмехнулся.
— Но для чего Макгайр должен посетить Западную Германию раньше, чем он окажется в России? — спросил Фокс.
— Сегодня я объясню вам это, — ответил Харвуд. — Но я хочу, чтобы вы отдали себе отчет в том, что за доставку профессора Макгайра в Германию вы отвечаете в буквальном смысле головой, — голос Харвуда стал жестким. — Сегодня я скажу вам, что произойдет с Макгайром в Германии… Этим делом придется заняться тоже вам, я не хочу посвящать в него лишних людей.
— Слушаюсь, — Фокс исподлобья посмотрел на шефа. — Что я должен буду делать потом, возвратившись сюда?
— Вы не возвратитесь сюда, — холодно ответил Харвуд. — Вам придется проводить эту операцию до конца.
— С Макгайром? — Фокс явно ничего не понимал.
— Отчасти с Макгайром… — не спеша продолжал Харвуд. — Как только операция с Макгайром в Германии вами будет завершена, вас немедленно посадят в самолет и отправят в другое место, откуда затем перебросят на территорию Советского Союза, — при этих словах Харвуд внимательно посмотрел на Фокса: тот сидел совершенно спокойно, ни один мускул не дрогнул на его лице. Возможно, до его сознания не дошел смысл сказанного шефом. Харвуд продолжал: — Вы будете моим уполномоченным по операции «Вирус».
Фокс стремительно встал с кресла и вытянулся перед начальником: сейчас он получал военный приказ, выполнение или невыполнение которого в одинаковой мере могло стоить ему жизни. Он был достаточно старым и опытным разведчиком, чтобы понимать это. При том же в данном случае речь шла не о выполнении какого-то отдельного задания, а о руководстве всей операцией: он будет тенью Харвуда там, в России, будет организовывать, вербовать, контролировать, судить и приводить в исполнение свои приговоры.
Фокс почтительно ловил теперь каждое слово Харвуда.
— Нам надо знать, — говорил тот, — где находятся атомные заводы русских, какова их мощность, сколько Советы имеют атомных и водородных бомб и где хранят их, где находятся рудники по добыче урана и других радиоактивных руд, сколько экспедиций и где именно занимаются разведкой месторождений урана, где точно производятся испытания атомных и водородных бомб. Я дам вам кое-какие адреса… Во всем этом вам поможет Макгайр, который, правда, будет занят выполнением более конкретного задания, — он должен проникнуть в лабораторию профессора Ясного и раздобыть материалы о его работах. Письменные инструкции он получит в Берлине. Кстати, Макгайр знает вас в лицо?
— Нет.
— Это нам на руку, — сказал Харвуд.
Фокс пока многого не понимал. Особенно не понимал он того, каким образом шеф собирается использовать «красного» Макгайра в качестве своего шпиона, но он давно уже разучился удивляться и теперь терпеливо ждал разъяснений.
— Садитесь ближе к столу, — приказал Харвуд, — и слушайте меня внимательно. Вы должны будете…
Полковнику Соколову и его сотрудникам предстояло в ближайшее время столкнуться с новыми врагами. Харвуд действовал активно — операция «Вирус» продолжала развертываться.
В один из воскресных вечеров в локале, что находится на углу Кляйнерштрассе и Кайзерплац, собралось много посетителей.
Локаль, собственно, не что иное, как пивная. Но в Германии исстари локаль является не только местом, где можно не спеша тянуть черное пиво и перебрасываться незатейливыми новостями с соседом по столику. Нет, локаль в Германии — будь то в горных селениях Баварских Альп, в увитых виноградными лозами и залитых солнцем городках Рейнской долины или в закопченных, пропахших дымом и гарью шахтерских поселках Рура, — место, где вершатся дела общины, где перед собравшимися выступают политические деятели. В локалях подчас проводятся конференции, собрания, слеты. Там же можно послушать и незамысловатый концерт местной самодеятельности.
В тот вечер, о котором идет здесь речь, в локале, что на углу Кляйнерштрассе, выступала исполнительница популярных романсов и народных песен. Она часто бывала тут, пела бесплатно, и рабочие этого района привыкли к ней. Не зная настоящей ее фамилии, они звали артистку «товарищ Брунгильда».
Брунгильда вышла на маленькую эстраду, и зал замер. Она оглядела аудиторию, приветливо улыбнулась, поправила прядь волос и с подкупающей искренностью запела старинную шуточную песенку. Потом она, по требованию своих восторженных слушателей, исполнила еще несколько песен. Певица устала и хотела покинуть эстраду. Снова раздались дружные аплодисменты, и никто не удивился букету, брошенному кем-то к ногам девушки.
