зиме он затратил на дорогу около трёх часов. База охранялась суровыми пенсионерами, один с кобурой, у второго в глубине сторожки просматривалась двустволка. Оч-чень надёжная охрана, если учесть, что целая фура проехала на базу, лишь стоило подкинуть денег.
Увидев милицейскую ксиву, орган и должность Егор назвал не слишком отчётливо, деды ушли в отказ, но потом оттаяли, когда заверил, что они — молодцы, а всё это — оперативная комбинация.
Водитель честно дрых. Это была не «Колхида», которая, даже с каким-то другим мотором, ну никак не годилась для дальних рейсов. Лобастый МАЗ-504 с коротким полуприцепом, всего лишь одноосным, выглядел куда пристойнее.
— Спасибо, генацвале! — грузин искренне обрадовался, что его не бросили в беде. Рассказал, что его начал подрезать «москвич», принуждать к остановке, но лихой горец не растерялся и не поддался. В итоге легковушка дюбнулась о тягач, вылетела на противоположную полосу и застряла в сугробе. Пока её освобождали, автоджигит успел проехать несколько километров и на коленях, протянув двести рублей, попросился на постой до утра.
— Белый «москвич»? — уточнил Егор.
— Нэт, не бэлы. Савсэм зэлёны.
— Поехали. Ты — впереди. Я на сто-двести метров отстаю. Если начнут тебя тормозить, останавливайся, но из кабины не шагу, пока я не подъеду.
— Карашо!
«Зэлёны» москвич, если быть предельно точным, то ИЖ-Комби, нарисовался буквально километра через три, вынырнув из какого-то отворота на местную дорогу. Он обогнал «жигуль» Егора и с шумом понёсся вслед за МАЗом, разогнавшимся едва ли не до сотни, что не слишком разумно по зимней скользкой дороге и на «всесезонных шинах». Правда, за рулём реальный джигит, и это компенсирует отсутствие ABS. Минут через десять, наконец, ИЖ обогнал, на фуре загорелись стоп-сигналы и указатель правого поворота. Егор скинул скорость и медленно объехал грузовик слева.
Бампер МАЗа влип в задок ИЖа. Выскочившие из машины мужички в количестве трёх размахивали руками и громко орали, призывая водителя к ответу. Всё это комично напоминало автоподставы на московской кольцевой в двухтысячные годы.
Было довольно светло. Фары седельного тягача светили поверх боднутой им легковушки.
Оставив «жигуля» чуть впереди, Егор подошёл вплотную.
— Пацаны, что происходит?
К нему обернулись. Один зарычал в духе «вали на…», другой принялся озвучивать предъяву, что грузин «помял почти новую машину», самый умный (или самый осторожный) предпочёл молчать.
Лейтенант достал руки из-за спины, в левой сжимая раскрытое ментовское удостоверение, в правой пистолет на боевом взводе и с патроном в стволе. Заговорил, демонстрируя дефект речи, из-за чего название УВД, должность и фамилия прозвучали невнятно.
— Руки держать на виду! Вздрогните — стреляю!
— Ты чё… В натуре! — самый борзый сделал шаг вперёд.
Грохнул выстрел. Ижевский «москвич» грустно опустил морду из-за спустившего переднего левого колеса.
— Следующая в башку. Руки!
Грузин опустил боковое стекло и высунулся.
— Мнэ что дэлать, началник?
— Уезжай. Догоню, — чуть тише Егор добавил: — Мне не нужны свидетели… Руки, я сказал!
Вторая пуля пробила заднее колесо.
— На чём же мы поедем? — как-то совсем не агрессивно спросил самый молодой, тот, что возбухал по поводу вмятины.
— Сейчас это наименьшая из ваших проблем.
Он согнал троицу с дороги и заставил, проваливаясь в снег, отойти метров на сорок. Едва начало светать, но три силуэта, тем не менее, вполне угадывались на белом.
Однако и Егор был как на ладони. Если у кого-то из грабителей с собой ТТ или другой точный пистолет, хана. Свои стрелковые таланты он оценивал ниже среднего, поэтому, продырявив ещё одно колесо, быстро юркнул в «жигуль» и дал газ.
Пули вдогонку не летели. Проклятия — наверняка.
Скоро показался грузинский МАЗ. Лейтенант моргнул фарами и снова пристроился в кильватере. До Минска не случилось ничего, достойного внимания. Проводив грузовик до базы, Егор поехал на Добромышленский переулок в УВД. Даже успел к началу рабочего дня, дисциплинированный и законопослучшый сотрудник органов внутренних дел.
Но с нелегальным «макаровым» в кармане, несущем нагар от стрельбы, случившейся при криминальных разборках.
Вскоре появился Паша, отягощённый толстой папкой бумаг, будто только их не хватало для полного счастья в захламлённом макулатурой кабинете. Изучив добычу, следователи поняли: ценность копий процессуальных действий КГБ, как говорят белорусы, «каля наля».
Полупанов настучал на машинке десять-двенадцать листов допроса каждого из арестованных или просто вызванных заводчан, заставил припомнить едва ли не почасово дни их жизни накануне даты задержания контрабандного груза. Остальное: есть ли у вас родственники за границей? Кто за границей из ваших знакомых заинтересован в получении часовых механизмов из СССР? Поступало ли вам вербовочное предложение от иностранной разведки?
— Он ведь не произвёл впечатление тупого. Надменный, самодовольный. Но неглупый.
— А ещё очень злой на мусоров и на нас с тобой лично. Что же касается дебильных вопросов, думаю, это не его инициатива. Наверняка им спускаются инструкции проверять всех неудачников, замаравших себя в каком-то деле с забугорьем, на предмет контактов с ЦРУ, — предположил умудрённый жизнью майор. — Поскольку оперативных мероприятий никакой следак не проводит, кроме тебя, но ты — исключение, Полупанов задаёт вопросы в лоб и добросовестно конспектирует ответы. Все при деле — и ГБ, и свидетели, и злодеи. Сейчас…
Паша, сдвинув бумажные предгорья Монблана, обнаружил под ними старый бобинный магнитофон. Наверняка — предназначенный для записи допросов. Но когда лампы прогрелись, вместо покаянной исповеди какого-то урки оттуда грянул Высоцкий:
Но работать без подручных —
может, грустно, может — скучно.
Враг подумал, враг был дока, написал фиктивный чек.
Где-то в дебрях ресторана
гражданина Епифана
Сбил с пути и с панталыку несоветский человек.
'А за это, друг мой пьяный, —
говорил он Епифану, —
Будут деньги, дом в Чикаго, много женщин и машин…'
— Как говорил один несознательный гражданин, — подхватил Егор, — «Я бы Родину продал, только никто за неё ничего не предлагает». Паша! Ты сам эти механизмы видел?
— Откуда?
— Вроде там есть протокол осмотра с фотками. Хреново переснялись, но всё же… Открой! — он до боли в глазах всматривался в муть печати на ротапринте, сгорбившись над копиями. Наконец, разогнулся. — На механизмах нет маркировки. Значит, спёрли до этапа финишной сборки. Что в свою очередь значит…
Егор задумался, а когда, его, наконец, посетила здравая мысль, нанёс прямой удар кулаком в пространство перед собой. Следователь отшатнулся, представив своё ухо на траектории удара.
— Ты что, Брюс Ли?
— Хуже.
