— У меня все нормально, — отвечаю я, пожимая плечами.
— А вот вид у тебя грустный, дорогуша, — говорит она и широко мне улыбается.
— Ну, в общем… — начинаю я, думая, что мне нужно что-то сказать, чтобы не выглядеть как шпион. Такое ощущение, что я пытаюсь говорить на иностранном языке. — Понимаете, — говорю я, думая, что есть только одно, с чем все люди, живущие здесь, будут согласны, и только одно, о чем я знаю все, — это правительство…
— Фу! — восклицает она, закатывая глаза. — Даже не говори мне про эту кучку врунов.
— Еще какие вруны! — вторю я ей.
Эта женщина в кафе, эта официантка — она самая что ни на есть простая. Сразу понятно, что все, что она говорит, основывается на ее жизненном опыте, а не на идеях, которые варятся в ее мозгу, как, например, у Рега. А весь ее мир — это пироги и картошка, старый чай и яичница, и горшки и кастрюли, и кормежка голодного хулиганья из местных. В этом ее мире нет и в помине никаких заумных собраний ММистов.
Мне хочется узнать, почему она называет правительство кучкой врунов. Я уверен, что это никак не связано с Мартином Мартином. Она ни о чем таком никогда не слышала, да и не волнует ее все это. Она ненавидит правительство, потому что они сделали ей что-то плохое — что-то настоящее, реальное, а не что-то сумасшедшее и даже фантастическое.
— И как же они обманули вас? — спрашиваю я, делая ударение на «вас», потому что тогда она поймет, что меня они тоже обманывали.
— Да зачем тебе слушать о моих проблемах, голубчик… — говорит она. — Наверняка у тебя и своих хватает. Отдыхай и пей свой чай, дорогуша.
«Дорогуша» и «голубчик» — мне это нравится.
— Но мне правда хочется знать, — убеждаю я. — Если мы не сможем делиться нашими проблемами, получается, они вроде как нас победили, так ведь?
Кажется, этот мой довод срабатывает.
— Ну, вообще-то ты прав, милый, — вздыхает она.
«Дорогуша», «голубчик» и «милый»…
Но потом я вдруг понимаю, что мне и не нужно, чтобы она рассказывала, почему ненавидит правительство. Когда я смотрю на нее, у меня кружится голова и кажется, что в моих глазах вода. И еще я чувствую страшную усталость. Такое ощущение, что в моем мозгу лежит самородок и в нем уже существует вся ее история. Достаточно лишь посмотреть на эту женщину повнимательнее… И вот уже этот самородок раскрывается и его содержимое выходит на поверхность. Я Вижу, почему она ненавидит правительство.
Это случилось, когда она была такой же молодой, как я сейчас. Она молода и красива — с роскошной грудью, длинными ногами, в общем, мягкая и упругая одновременно, там, где нужно. Стоит лето, на ней юбка, вышитая цветами, и она вместе со своим приятелем катаются на своих стареньких велосипедах. Они хохочут и дурачатся, делая вид, что хотят столкнуть друг друга. Вокруг какая-то сельская местность, но они недалеко от города. И эта смешливая молодая девушка переполнена сексуальными желаниями, зреющими внутри ее невинного тела. Ей хочется перестать кататься и найти какое-нибудь укромное местечко, где они могут постелить на траву одеяло и устроить пикник со всякими вкусными бутербродами и вином, которые они с собой прихватили. А потом они, может быть, сделают это. Может быть, ее дружок захочет сделать это с ней. И для нее это будет в первый раз. Пришло время сделать это, и она с нетерпением ждет. Ей кажется, что она думает об этом уже сто лет. Может быть, она просто погладит его там… Может, даже и поцелует… там. Но она надеется, что пришло время для Самого Настоящего. Она очень возбуждена и не перестает думать об этом.
И вот они находят такое местечко. Закрытую со всех сторон маленькую полянку в лесу, по которой скачут солнечные зайчики и тени листьев, легонько раскачивающихся на теплом летнем ветерке. Полянку устилают цветы и трава. Она выглядит так уютно, так чисто и красиво… Девушке кажется, что это самое лучшее место для ее первого раза. Она представляет себе, как будет вспоминать этот момент всю жизнь… Ей кажется, что, раз здесь так красиво, так весело светит солнце, а ее парень такой милый, она будет чувствовать тепло и счастье всегда, когда будет вспоминать этот день, в который она сделала это в первый раз. Чудесно!
И вот они стелют свое одеяло на землю и потом достают из рюкзака еду. Они открывают бутылку красного вина. Пробка выскакивает с веселым чмокающим звуком, и они оба смеются. Они едят хлеб, сыр и помидоры. Они пьют свое красное вино. В их лесном убежище, окруженном деревьями и цветами, тихо, тепло и уютно. Рядом в траве лежат их велосипеды, лежат, будто обнявшись, и педаль одного торчит между спицами другого. Вино начинает действовать, заставляя их шутить, смеяться и игриво толкать друг друга, но потом они становятся нежными, начинают обниматься и миловаться.
Вот они уже целуются, и он обнимает ее за плечи. Он гладит ее волосы. Девушка прижимается к нему своей высокой полной грудью — та тоже жаждет ласки. Он понимает ее без слов, и его вторая рука проскальзывает ей под блузку. Он чувствует то, что девушка хочет, чтобы он почувствовал скрытые там мягкость и упругость. Она протягивает руку и находит его точку наслаждения. Там все напряжено, и кажется, что ему больно, но это доставляет ему удовольствие. Мягко обхватив пальцами эту твердость, прижав ладонь к ее вершине, девушка нежно вынимает ее из брюк, как бы выпуская на свободу. Он вздыхает с облегчением и начинает целовать ее еще крепче. А она гладит и гладит его там своими длинными красивыми пальцами, а сама при этом начинает мягко подаваться животом вперед. Эти ее движения едва заметны, но он чувствует их своими бедрами и начинает повторять их сам. Это похоже на танец — нежный сексуальный танец на тенистой поляне солнечным летним днем в тихом сельском уголке, недалеко от самого большого города Англии.
Но потом я вижу еще кое-что. Как, например, раньше, когда я наблюдал за Мартином Мартином во время его телешоу. Того телешоу, которое превратилось в сумасшедший дом, и я видел, как все эти старики удирали из студии, а я вдруг поднялся в небо и уже оттуда наблюдал, как Дэвлин Уильямс везет Мартина Мартина в больницу. Теперь я поднимаюсь над этой, залитой солнцем любовной сценой и вижу под собой весь лес и все поля вокруг.
Но, паря в воздухе и глядя на парочку влюбленных, я начинаю чувствовать, что что-то не так. Я слышу какой-то звук… Или даже ужасный гул, но это не землетрясение и не лавина. Это что-то, что я чувствую внутри себя, — этот шум, этот ужас, который происходит не там, в лесу любви, на маленькой уютной полянке с этой девушкой и ее приятелем.
Я вижу это. Это грузовик. Огромный черный ящик на колесах, рыгающий дымом из здоровенных круглых труб. Его двигатель грохочет и пульсирует, как заводские механизмы, — совсем не похоже на ровное и тихое урчание фургона Дэвлина Уильямса. Грузовик останавливается у того самого леса, где милуются эта молоденькая девушка и ее приятель. Из грузовика выходят два человека. На них черная форма и черные фуражки. В руках у них дубинки, а на ремнях висят пистолеты, из-за которых у них очень важная и даже самодовольная походка. На ногах у них здоровенные ботинки, которыми удобно бить противника в живот. Они похожи на полицейских или солдат. Они направляются в сторону леса.
