звонил? — поинтересовался бесёнок.
Секретарша кивнула и пояснила:
— Совещание созывает. Просит, чтобы ты присутствовал, говорит, там есть вопросы, в которых ты разбираешься.
— Магия… — злобно прошипел Максимка, догадавшись, для чего его зовут, и добавил, — ненавижу!
Софья Прокопьевна спокойно пожала плечами, так как откровенно не понимала, почему Максимка так злобно относится к тому, что появилось в мире людей больше сотни лет назад. Ведь сам Максимка тоже был порождением волшебства, хоть и светлого.
Михалыч иногда допускал бесёнка на совещания, когда в делах была замешана тёмная магия. Максимка, бесёнок-тотем, буквально чувствовал её применение и даже по фотографиям мог определить применяли её или нет. Но была обратная сторона вопроса. Максимка не любил тёмную магию. Причиной тому её пагубное влияние на хозяина Максимки, Михалыча. Много лет назад по одному из дел проходил тёмный волшебник, вот он гнида такая и навёл на Михалыча порчу и управлял его действиями, заставляя подчиняться. Много тогда вреда Михалыч натворил под чужим влиянием. В последствии, конечно, от вмешательства мага он избавился. Самый честный в мире Советский суд отнял у волшебника его способности, а самого мага навечно сослали на каторгу в Африку, лес валить для мебельной промышленности. Но не всё так просто, остатки вредной магии до сих пор влияют на Михалыча, доводя его до пьянства. Максимка не любил, когда хозяин пьяный, а Михалыч только под мухой чувствовал себя свободным от магических оков.
Максимка приоткрыл дверь:
— Можно?
Михалыч оторвал взгляд от бумаг на столе и уставился на Максимку:
— Вползай. Посиди пока на диване, ты мне нужен.
— О! Хозяин позволил Максимке сесть на диван, Максимка теперь будет свободен!
— Свободен? — не понял Михалыч, — ты и так свободен, или это снова твои дурацкие шуточки? Сядь, сказал, и не мешай пока не спросят.
— Неуч… — бормотал Максимка пока шёл на диван, — книг не читает, ящик не смотрит…
— Что ты там бухтишь?
— Говорю, плохо не знать классику, — демонстративно всхлипнул Максимка и взобрался на диван.
— Какую ещё классику? — снова не понял Михалыч и смягчился, — книжка какая или очередной бредовый фильм из колоний?
— Классика. Книга вечная. Называется Потный Генри и мир волшебников.
— Документальная? Не знаю, такой не читал.
— Эх Михалыч, Михалыч… — Максимка отвлёкся и перевёл своё внимание на обгрызание ногтей, пока Михалыч листал протоколы.
Тик-так -тик-так и вдруг ку-ку, ку-ку… надрывались настенные часы.
Время 9 часов утра.
Раздался стук в дверь.
Глава 3. Вах, какая тёлка!
Итак, кукушка прокуковала ровно девять раз, а это означает, что наступило 9 часов утра. Сотрудники Михалыча уже должны были собраться на своих рабочих местах и приступить к работе. Михалыч потому и назначил совещание на утро, зная, что к этому времени все уже будут в сборе. Первым, естественно, припёрся, по мнению бесёнка Максимки, карьерист и подхалим лейтенант Петрушкин, он же Петрушкин Данила Виссарионович, он же «стой-там-иди-сюда», и он же «сиди-дура-я-сам-открою». Все эти прозвища ему дали в отделе не без помощи хвостатого шутника Максимки, но Петрушкин против таких прозвищ не возражал, наоборот, ему это было по приколу, хотя некоторые догадывались, что он просто любыми способами старался продвигаться по карьере. Петрушкин по привычке показал Максимке средний палец, а Максимка покрутил у виска, на этом и разошлись. Ну да ладно, суд ему судья, как говорится среди ментовского коллектива.
А вот ещё один интересный персонаж. Кстати, капитан. Зовут его Никита Демидович Водаплюев. Нет, он не плевал в воду, хотя кто его знает, может, это и было его любимым занятием, но в команде у Михалыча он выполнял исключительно функцию опера. Ездил там на всякие задержания и преследования типа «держи машину ровнее, придурок, я стреляю». Тоже молодой, на днях стукнуло двадцать четыре годика. Отношения между ним и Максимкой были нейтральны, так как оба превосходно стреляли из нагана…
И вот на подиум поднимается… Хм, нет, не поднимается, просто входит звезда маскировки, король переодеваний и таинственный гений внедрений старший лейтенант Оборотнев Антуан Бразильянович, подпольная кличка «каблук». Все в отделе догадывались, что на самом деле его зовут как-то иначе, но он был единственный во всей группе, у кого личное дело было засекречено, включая его настоящее имя. 28 лет, капитан.
Максимка полагал, что даже Михалыч никогда не видел настоящее личное дело капитана Оборотнева.
Последним, впрочем, как и всегда, заявился водитель, или как его называл Максимка «водятел», Кузьма. Кузьма был этаким деревенским увальнем за сотку килограмм весу и огромными кулаками словно наковальни. Его задача заключалась в вождении машины и прикрытии группы, если потребуется, а также выступать в качестве грубой физической силы. Умом особо Кузьма не отличался, поэтому Максимка чморил его всегда и везде по полной программе, но без перебора. Страх отгрести от Кузьмы всё-таки присутствовал. Полное имя и звание водителя младший лейтенант Кузьма Сильверстович Прутковский, возрастом 30 годиков.
Таким образом, группа сейчас собралась в полном составе и находилась в кабинете Михалыча. Нужно заметить, что все сотрудники Михалыча были минимум на десять лет моложе самого Михалыча. Всё дело в том, что раньше подполковник входил в состав другой группы, но за служебные заслуги, несмотря на постоянное пьянство, был повышен и получил приказ сформировать собственную группу.
Михалыч строгим взглядом обвёл присутствующих, смочил слюной палец и оторвал страницу на настольном календаре. На ней числилось 2 октября 2025 года. Он поднял листок с датой вверх так, чтобы всем было видно, и спросил:
— Всем видно?
— Да, да, видно, а что это? — полетели возгласы.
— А это, родные мои, ни что иное как сегодняшняя дата. Что же в ней интересного, спросите вы? Отвечаю. Я вчера получил приказ о зачислении в группу нового члена, и сегодня она прибыла на службу.
— Она? — задёргался Оборотнев.
— Она, — подтвердил Михалыч.
— Баба в группе - к беде, — проворчал Петрушкин, предчувствуя явную конкуренцию…
— Тем не менее, мне приказали зачислить её в отряд и сказали, что она нас только усилит.
— А я не против, — заявил Никита.
— Ещё бы тебе быть против, если ты ещё тот кобель! — поддел его Петрушкин.
— Да, я такой любвеобильный и опасный…
— Так, заткнулись! — прервал их Михалыч, тем самым остановив развитие маленькой перепалки. Такое уже бывало и не раз, поэтому проще было развести сразу,
