землю и велели идти за старшим.
Подвал был огромным, со множеством помещений, стены которых составляли неоштукатуренные бетонные блоки. Свет мы не включали, передвигаясь в темноте. Не знаю, как ориентировался Николай, я в темноте видела прекрасно. В какой-то момент Коля отвлекся на небольшое помещение, отделенное от прохода металлической решетчатой дверью, а я шагнула вперед, за угол. Шагнула и остановилась. На огромном ортопедическом матрасе в квадратном отсеке лежал и, не мигая, смотрел на меня оборотень в своей звериной трансформации. Его глаза горели в темноте пронзительным желтым светом. Я замерла от неожиданности, зверь же понюхал воздух, после чего поднялся на передние лапы и сделала пару шагов в мою сторону. В его глазах я хорошо различала слезы. Задние лапы оборотня безвольно тащились сзади, судя по всему, при падении с высоты был поврежден позвоночник и, наверное, повреждения имели необратимый характер. Я в оцепенении наблюдала, как искалеченный зверь медленно, тревожно принюхиваясь, подползал ко мне. И вообще, я не понимала. Тогда ночью, он казался мне огромным, и, из машины, с заднего сидения, он с трудом выбирался из-за своих габаритов. А сейчас я видела перед собой звереныша –подростка, жалкого и беспомощного. Может быть я ошиблась, и передо мной не тот монстр, что хотел задрать меня в заброшенном карьере, а его ребенок, например. А аура, как код ДНК, показывает близкий рисунок между кровными родичами? Во всяком случае, я больше не обращала внимание на голоса в голове, что наводила мне в мозг шаманская ленточка, требующие убить тварь, сломать ей шеи, разодрать пасть проклятому оборотню.
Звериный подросток, жалко поскуливая, подползал ко мне, я сделала шаг вперед, протянула вперед руку к серому переярку, когда он встал(!) на задние лапы, мгновенно став выше меня на голову. Мне в лицо смотрел не плачущий от беспомощности волчий недоросль, а безжалостный и торжествующий убийца. Потом у меня взорвалась голова. Во всяком случае, мне так показалось. Справа от моей головы что-то вспыхнуло, мимо меня пролетели какие-то огненные сгустки. В правом ухе что-то лопнуло и я стала им различать лишь тонкий писк, а в воздухе запахло порохом и палеными волосами. Николай, шагнув сзади и оттеснив меня назад плечом, встал между мной и катающимся по полу, с жалким собачьим визгом, оборотнем. Левая задняя лапа зверолюда была почти оторвана, болтаясь лишь на куске шкуры и каких-то жилах. Николай сноровисто перезарядил дымящийся обрез двухстволки, засунув стрелянные гильзы в спортивную сумку, что все еще болталась у него на плече, потом повернул ко мне лицо и что-то сказал.
— А? Я не слышу.
— Я говорю пойдем, посмотришь, что я нашел, потом легче станет.
Меня потянули за плечо и довели до комнаты за решетчатой дверью, откуда несло закисшей кровью, дерьмом и липким страхом. Я приблизила лицо к, покрытым ржавчиной, прутьям двери, пригляделась и в панике отшатнулась. От неожиданности я, наверное, с удовольствием бы упала, если бы меня не поймал Коля. Из глубине камеры на меня смотрел и хихикал человек в грязном, но, когда-то, хорошем костюме, заросший и патлатый. У человека отсутствовали ноги, примерно на половину ниже колен. Ниже обрывков брючин была непонятная мешанина из запекшейся крови, рваной мышечной ткани и белизны костей
Глава третья. Разноплановые мгновения жизни.
Жестокий капитан Жемчужный
— Я думаю, что та собачка этим парнем перекусывала. Наверное, когда живого человека помаленьку, в гомеопатических пропорциях, жуешь, лечение особенно успешно идет. — я не давал пораженной увиденным Людмиле отойти от клетки с несчастным сумасшедшим, придерживая ее за плечо. Как-то весь ее боевой задор и желание разорвать оборотня сошло на нет, а мне надо было, чтобы она сама, собственными руками устранила возникшую проблему. Если у нее с детства были проблемы с этими лохматыми тварями, значит, чтобы проблема ушла, она должна сама ее решить, своими собственными руками.
— Ну что милая, эта тварь уже не кажется тебе милым песиком –подростком? Пойдем, надо здесь заканчивать и уходить.
Я, подталкивая Людмилу, двинулся в закуток с матрасом, чтобы закончить дело и тут же понял, что я лох педальный. Что-то метнулось Люде под ноги, любимая дико завизжала…
Все-таки, регенерация оборотней имеет место быть. Мохнатая тварь, которую я считал безопасной, с практически оторванной задней ногой, за пару минут, что мы были заняты пленником, успела остановить кровотечение из обширной раны, подползти к порогу и, когда Люда, шагнула из-за угла, вцепиться девушке в ногу. И теперь эта сволочь с рычанием перемалывала ножку моей женщины! Боясь задеть жертву, я прижал стволы обреза к основанию шеи монстра и нажал на спусковые крючки.
— Ты о кей? — задал я самый тупой вопрос, на который был только способен: — Стоять можешь? Подержись за стенку, сейчас я тебя освобожу. Только поскорей пожалуйста, мне очень больно.
Раскинувший мозгами оборотень не спешил разжимать челюсти, и я, убедившись, что подруга, опираясь на стену, но стоит, побежал наверх, чтобы найти хоть какой инструмент. В кладовой я нашел портфель — «дипломат», полный денег, лежащих неровными пачками, перехваченных резинками, различных цветов — похоже местный хозяин района был плохо знаком с понятием инвестиции и отмывание доходов, полученных преступным путем. Еще там нашелся небольшой ломик-монтажка и пила.
Ломиком я за пару минут выломал нижнюю челюсть лютоволка и освободил окровавленную ногу моей подруги.
— Подожди, сейчас, одна минута — я приподнял пострадавшую ножку и поставил ее в высокий и плотный целлофановый пакет, прихватив его скотчем под коленом.
— Ты что делаешь?
— Я не хочу, чтобы хозяин дома нашел нас по каплям крови, поэтому, я отнесу тебя на руках до машины, после чего мы уедем отсюда, и я тебе раны обработаю в более спокойном месте. Ты минут двадцать продержишься?
— Хоть тридцать. — попыталась улыбнутся Люда: — Я кровь смогла остановить, поэтому пока не критично.
— Я постараюсь побыстрее. А теперь давай, на меня ложись, я тебя наверх отнесу.
За отведенные мне двадцать минут я успел отпилить голову оборотню. В отличии от сказок, что я читал, этот экземпляр Серого Брата, после смерти в человека не обратился. Надеюсь, что голова, нашпигованная дробью «два ноля» и отделенная от беспокойного туловища, гарантировала мне, что с этим экземпляром мы больше не встретимся. Голову я положил в середину большого стола, стоящего в центре столовой, чтобы хозяин долго не искал памятную для него вещь. В остальном я поступил очень плохо —
