— Прежде я увижу вас в аду, — отрезал Тредуэлл.
Несмотря на этот прощальный выпад, последующие дни оказались для Тредуэлла тяжелыми. Проблема была в том, что, узнав о методе Блессингтона, он уже не мог забыть о нем. Тредуэлла осаждали навязчивые думы, из-за которых его отношения с тестем получили несколько иную, худшую окраску.
Никогда еще старик не казался ему таким докучливым и неугомонным, никогда он не проявлял такой способности будто назло говорить и делать самые неприятные вещи. Особенно раздражала Тредуэлла мысль о том, что этот вторгшийся в его дом человек делится семейными секретами с абсолютно посторонними людьми, охотно выбалтывая самое сокровенное платным осведомителям, которые только сеют везде раздоры. И в его взвинченном состоянии духа тот факт, что осведомители никогда не заявляют о себе как о таковых, вовсе не казался ему смягчающим обстоятельством.
Прежде Тредуэлл гордился своим здравомыслием и уравновешенностью, однако уже через неделю-другую он вынужден был признать, что совершенно выбит из колеи. На каждом шагу ему мерещились нити фантастического заговора. Он представлял себе сотни, нет, тысячи Бансов, рассеянных по стране и снующих по кабинетам, подобным его собственному. И на лбу у него выступал холодный пот.
Однако, говорил он себе, все это слишком уж фантастично. Подтверждением этому служила сама его беседа с Бансом, и он вспоминал ее, слово за словом, десятки раз. В конце концов, они всего лишь признали существование некоей социальной проблемы. Разве было сказано хоть что-нибудь, чего должен стыдиться по-настоящему интеллигентный человек? Отнюдь. А если ему чудятся какие-то жуткие выводы, значит, эти идеи уже бродили в его мозгу, ища выхода.
А впрочем…
Решившись наконец посетить Геронтологическое общество, Тредуэлл испытал огромное облегчение. Он знал, что он там найдет: одну-две жалкие комнатушки, несколько бедных клерков, затхлую атмосферу мелочной благотворительности, — и все это поможет ему восстановить нормальный порядок вещей. Он был так поглощен этой мысленной картиной, что едва не прошел мимо гигантской башни из стекла и алюминия, в которой размещалось Общество, в смятении поднялся вверх на тихо гудящем лифте и, совсем ошарашенный, вступил в приемную главного офиса.
Еще не успев прийти в себя, он зашагал за стройной длинноногой девицей по огромному, чуть ли не бесконечному лабиринту комнат, где проворно сновали не менее стройные и длинноногие юнцы с квадратными плечами, стояли автоматические конвейеры, потрескивающие и пощелкивающие в своем электронном упоении, тянулись длинные ряды каталожных шкафчиков из нержавеющей стали, причем все это царство пластика и металла было залито неярким светом ламп, по современной моде скрытых в особых нишах, — и наконец предстал пред очи самого Банса, услышав, как сзади мягко закрылась дверь.
— Впечатляет, не правда ли? — сказал Банс, явно наслаждаясь огорошенным видом Тредуэлла.
— Впечатляет? — хрипло произнес Тредуэлл. — Да я никогда не видал ничего подобного. Тут добра на десять миллионов долларов!
— А почему нет? Ведь наука, этот неутомимый Франкенштейн, трудится день и ночь, увеличивая продолжительность жизни до самых немыслимых пределов. Да, мистер Тредуэлл, уже сейчас в нашей стране живет четырнадцать миллионов человек старше шестидесяти пяти. Через двадцать лет их число вырастет до двадцати одного миллиона. А что будет дальше, и подумать страшно! Радует только одно: каждый из этих пожилых людей окружен молодыми родственниками, то есть потенциальными клиентами нашего Общества. Работы все больше, но это лишь помогает нам процветать и укрепляться.
Тредуэлл почувствовал, как по его жилам разливается холодок ужаса.
— Значит, это правда?
— Прошу прощения?
— Этот метод Блессингтона, о котором вы все время толкуете, — выпалил Тредуэлл. — Его смысл в том, чтобы улаживать трудности, избавляясь от стариков?
— Верно! — подтвердил Банс. — Именно такова основная идея. И даже сам Дж. Г. Блессингтон не смог бы сформулировать это лучше. Вы умеете владеть языком, мистер Тредуэлл. Меня всегда восхищали люди, способные перейти к самой сути дела без всякой сентиментальной болтовни!
— Но это не может сойти вам с рук! — вырвалось у Тредуэлла. — Неужто вы всерьез утверждаете, что это проходит для вас безнаказанно?
Банс повел рукой в сторону закрытой двери.
— Разве это не достаточное доказательство нашего преуспеяния?
— Но все эти служащие там, в залах! Они-то понимают, что здесь происходит?
— Как и подобает хорошо обученному персоналу, — с упреком сказал Банс, — они только выполняют свои обязанности. То, о чем говорим мы с вами, касается лишь высшего эшелона.
Плечи Тредуэлла поникли.
— Невероятно, — пробормотал он. — Так не бывает.
— Ну-ну, — мягко подбодрил его Банс, — будьте же посмелее. Я понимаю, что больше всего вас смущает то, что Дж. Г. Блессингтон иногда именовал фактором безопасности. Но взгляните на дело с другой стороны, мистер Тредуэлл: разве умирать так уж неестественно, тем более если речь идет о стариках? А наше Общество гарантирует, что кончина будет выглядеть натуральной. Расследования редки, и ни одно из них еще не доставляло нам серьезных хлопот. Более того, вы удивитесь, узнав, сколько блестящих имен находится в списке наших жертвователей. К нам обращалось множество влиятельных фигур как из политических, так и из финансовых кругов. И это самое верное свидетельство нашей эффективности. Заметьте, что столь высокие покровители делают Геронтологическое общество практически неуязвимым, на каком бы уровне его ни атаковали. Причем эта неуязвимость распространяется на любого из наших спонсоров, включая и вас, если вам будет угодно передать решение вашей проблемы в наши руки.
— Но я не имею права! — отчаянно воскликнул Тредуэлл. — Даже если бы я и хотел, разве дозволено мне устранять трудности таким образом?
— Ага! — Банс напряженно подался вперед. — Стало быть, вы хотите устранить трудности?
— Но не таким путем.
— Вы можете предложить другой путь?
Тредуэлл молчал.
— Вот видите, — удовлетворенно заметил Банс. — Геронтологическое общество предлагает единственное практически приемлемое решение проблемы. И вы все еще не согласны, мистер Тредуэлл?
— Нет, — упрямо сказал Тредуэлл. — Нельзя же так.
— Вы уверены?
— Конечно, уверен! — огрызнулся Тредуэлл. — Вы хотите убедить меня, что это хорошо и правильно — убивать людей направо и налево только потому, что они состарились?
