— А как работали генераторы спустя три месяца, в день несчастья с Фредом?
— В тот день мы запустили их на максимальную мощность. Для наблюдения за ходом эксперимента мы и собрались все в салоне, хотя обычно работаем в отдельных комнатах. Но и мощные электрические потоки не оживили ни одного из загадочных механизмов.
— Вы сказали: собрались в салоне все?..
— Фред тоже был с нами. Но ему надоело следить за приборами, он оделся и вышел на планету. Потом раздался крик о помощи и вопль, что я его убиваю... Я это время сидел у экрана.
— Достаточно, спасибо, друг Аркадий, — сказал Ген рих.
Аркадий ушел, Генрих весело объявил Рою:
— Как ты уже догадываешься, меня полоснула осле пительная идея. Из тех, которых ты так жаждешь. И если она подтвердится, загадок больше не будет. Ты сказал Анне, что чувства диктовали действия. Если я прав, то на этой удивительной планете чувства и есть действия. Но потребуется один опасный эксперимент...
— Раньше такие эксперименты называли следственными, — с удовлетворением объявил Рой, когда Генрих изложил свою идею. — Будь покоен, я сделаю все, что ты требуешь.
Генрих, выходя, подбодрил Роя веселым взглядом. Генераторы работали в надежном режиме, случайностей быть не могло. Рой нервничал. В последнюю минуту он стал просить Генриха остаться в салоне, но Генрих отверг его домогательства: менять программу эксперимента было поздно, выход наружу Роя вместо Генриха мог породить новые неожиданности, отнюдь не разъясняя старых.
С Роем осталась Анна. Она следила, чтобы генераторы не сбрасывали мощность. Сидоров, Замойский и Шарлюс сопровождали Генриха. Братья им объяснили, что надеются оживить сегодня машины и что увидеть их возвращение к деятельности лучше во тьме на планете, а не на экране.
Молящие глаза Аркадия Замойского и усердие, с каким он готовил генераторы к работе на максимальном режиме, яснее слов рассказывали, сколько надежд он связывает с удачей эксперимента.
Над Альтоной забушевала электрическая буря: заряды, выбрасываемые генераторами, насыщали поверхность планеты, накапливались на каменистых остриях и гранях. Четыре человеческие фигуры, двигавшиеся во тьме, превратились в своеобразные разрядники.
«Жалко, здесь нет атмосферы, — думал Генрих, всматриваясь в черноту впереди, где размещалось кладбище странных машин, — вот была бы феерическая картина, если бы такая электрическая вакханалия разразилась в земном воздухе, ионизируя его молекулы!»
И Генрих, с нетерпением ожидавший именно такого события, первым увидел, что от машин приближаете" новая человеческая фигура, в скафандре, с копьем в ру ке. Но двигался незнакомец быстрей, чем ожидал Ген рих. Он не шагал, а мчался, почти летел.
— Да это же Рой! — с изумлением закричал Сидоров в микрофон. — Как он сумел опередить нас? Он же остался в салоне.
— Оружие! — скомандовал Генрих и выхватил электрический пистолет.
Он не успел выстрелить, как незнакомец, выбросив вперед копье, ринулся на Генриха. И если бы Генрих не знал заранее, что произойдет, он не сумел бы увернуться от стремительного выпада. Генрих потом говорил, что был тот случай, когда секундное промедление могло стоить жизни. Незнакомец слишком походил на Роя, это была вторая неожиданность. Это был словно сам Рой, внезапно вынырнувший из темноты, — Генрих не осмелился разрядить пистолет.
Зато выстрелил начальник экспедиции, но промахнулся. Выстрелы Шарлюса и Замойского слились. Заряд взволнованного энергетика тоже промчался мимо, зато хладнокровный физик угодил в незнакомца. Тот пошатнулся, но, устояв, снова замахнулся копьем.
Все остальное совершилось в считанные секунды. С той же стремительностью, с какой незнакомец налетел, он стал удирать. Сумрачный ореол уносился в сторону мертвого завода, быстро стираясь в вечной черноте планеты.
— За ним! — крикнул Сидоров и помчался за беглецом.
Генрих нагнал его и остановил.
— Пустите! — Начальник станции яростно вырыва ся. — Преступника нужно схватить!
— Вы никого не схватите. Преступника нет. Он существовал всего несколько минут.
— Выгораживаете своего коварного брата? Мы все видели, что это Рой!
— Рой мирно сидит около Анны и наблюдает, что совершается с нами на планете. Возвратимся на станцию, и сам Рой расскажет вам, в чем суть эксперимента.
Рой любил такие минуты — увлеченные глаза, раскрасневшиеся от волнения щеки. Сегодня он не мог пожаловаться на недостаток внимания у его слушателей.
— Нам с самого начала было ясно, что нормы древней криминалистики не подходят, — говорил он в салоне. — Земные детективы установили, что убийства в обычном смысле не произошло, и были правы. Но Ред-лих погиб физически, и, стало быть, существовали физические причины его гибели. Мы были уверены, что столкнулись с еще неслыханным явлением, и поэтому искали лишь таких объяснений, которые самим представлялись невероятными. Самым невероятным было, согласитесь, что на Фреда совершил нападение Аркадий. Это стало бы достоверным, если бы удалось доказать, что на Альтоне возможно физическое раздвоение личности — появление некоего материального дубля Аркадия, способного хоть на короткий миг совершать самостоятельные действия.
— И вы предположили, что механизмы, оставленные на Альтоне неведомой цивилизацией, могут телесно воспроизвести любого из нас? — уточнил начальник экспедиции.
— Идея эта появилась у Генриха. Человеческая техника способна создавать изображение любого существа и передавать это изображение на любое расстояние. Но наши изображения бестелесны, это лишь рисунки, силуэты на экране, а не тела. Цивилизация, существенно обогнавшая человеческую, могла бы не только создавать оптические изображения, но снабжать их и иными материальными характеристиками, например, телесностью, подвижностью и так далее. Дубль — смесь рисунка и скульптуры, телесное изображение, запрограммированное на некое действие, короче — роботизированная копия... Как она создается машинами Альтоны, оставляем вам в качестве проблемы для исследования. Но что дело обстоит именно так, мы доказали экспериментом: япожелал напасть на Генриха с копьем, а механизмы осуществили желание, создав мою телесную копию. Главная трудность, кстати, была не в том, чтобы физически меня скопировать, коль скоро загадочные механизмы на Альтоне заработали, а в том, чтобы доказать, что они вообще могут работать. Была и еще трудность — мотивы преступления (применяю этот термин условно, поскольку более точного нет). И если бы не откровенность Анны, рассказавшей о ссоре с Фредом, и неискренность Аркадия, признавшегося, что было с ним в те тяжелые минуты, у нас в руках не очутилось бы путеводной нити к разгадке тайны.
