Сервер и дракон - Ханну Райяниеми

меньше минуты. Двадцать семь линкоров, десять авианосцев, двести эсминцев. Пятьдесят шесть крейсеров. Бесчисленное количество кораблей поддержки, замороженные тела четырех тысяч моряков. Это как выстрел из дробовика прямо в лицо. Бог пережевывает наши сталь, взрывчатку и атомные реакторы и плюется ими обратно в нас.

Наконец дым и пыль над островом ослепляют нас, и остается только слушать. Через некоторое время я уже не слышу бессвязных репортажей, криков и сирен. Я хочу плакать, но слез нет. Рядом со мной громко ругается Гомес.

Дюпре сидит в кресле с кружкой кофе в руке, покрытой бурыми старческими пятнами. Другой рукой он поглаживает свою седую щетину. Я хочу закричать на него, ударить его в лицо. «Ты знал. Ты знал, что он сделает это».

Кто-то отключает спутниковые каналы и новости, и в зале темнеет. Несколько секунд мы дышим в гробовой тишине. Затем Дюпре начинает спокойно говорить:

– Это еще не конец. Уверен, что дальше последует локальная гравитационная линза. Просто чтобы продемонстрировать, на что он способен.

Через три минуты Солнце гаснет.

– Да, я знал, – говорит Дюпре всем нам и сжимает переносицу пальцами. – Не в точности это, но ожидал чего-то вроде. Мне очень жаль всех этих людей, очень. Семьдесят лет назад я мог пустить пулю в мозг, который это устроил, но не пустил. Теперь я об этом жалею. Опять же, если бы я это сделал – сейчас я был бы там, наверху. И все прошло бы гораздо эффективнее, но вряд ли приятнее.

– Позвольте прояснить ситуацию, – говорит президент с экрана. – Этот безумный террорист полагает, что вы – самый могущественный человек на Земле?

Дюпре откидывается на спинку стула, улыбается мрачной улыбкой, и я могу прочесть в его глазах вопрос: «А насколько велик ваш космический корабль, господин президент?»

– Все эти гражданские, сэр, – шепчет Гомес. – И Солнце погасло…

Дюпре морщится:

– Соан всегда был социал-дарвинистом. Это что-то вроде прополки. Сильные переживут эту ночь и останутся в лучшем мире. – Он трясет головой. – Хотел бы сказать, что это не совсем он, что это какой-то сплав поглощенных им разумов, просто одетых в его кожу, но нет. Под всем этим я все еще вижу того надменного упрямца, которого знавал в лаборатории. Все его тревоги, заботы и фанатизм попали в инопланетный разум и увеличились в тысячу раз. Поверьте, я знаю, как это работает.

– Меня не интересует его психологическое состояние, – говорит президент. – Как нам с ним справиться? Национальная гвардия уже на улицах. Мы пытаемся давать в СМИ информацию о метеоритном дожде и затмении, но это не сработает. Каждый астроном-любитель на планете может увидеть эту чертову хреновину в небе. Дайте мне несколько вариантов действий.

– У нас есть сценарий ядерного варианта на случай вторжения… – начинает Кейси.

– Это не вариант, – перебивает Дюпре и хмурится. – Вы, люди, никак не можете осознать масштаб. Этим кораблем Соан может уничтожить Солнечную систему, если захочет. Он хочет драки. Он до сих пор играет в старую игру. Наш единственный шанс – поиграть с ним. Некоторое время. А потом изменить правила игры. Я долго думал об этом, я знаю Соана. Я могу кое-что сделать и заставить его действовать. Но мне нужно время.

– Мы были бы признательны, если бы вы поделились своим планом с нами, доктор Дюпре, – раздраженно говорит президент.

– Не глупите, – рычит Дюпре. – Какую часть отчета Кейт Лерой о том, что он может читать мысли, вы не поняли?

– Доктор, вы понимаете, с кем разговариваете?

– Он дал нам двадцать четыре часа, господин президент, – тихо говорю я. – Два из них уже прошли.

Президент опускает взгляд.

– Хорошо, – наконец говорит он, – продолжайте. Но все оперативные решения остаются за мной.

Экран гаснет.

Дюпре оседает на стуле и выглядит древним стариком. Когда я собираюсь подойти и накрыть его пледом, он открывает глаза и смотрит на меня. Взгляд у него каменный.

– Ладно, детки. Пришло вам время узнать, что такое думать по-настоящему.

Мозговой штурм бушует два часа. Набить «Большого Д» ядерными зарядами и выстрелить им в «Звездного странника». Отдать ему Дюпре, зараженного боевой формой лихорадки Эбола. Достаточно сумасшедших идей, чтобы убить Соана сто раз. Вот только ни одна из них не сработает за оставшееся время – или не сработает вообще. Гомес не включает новости, и мы пребываем в блаженном неведении относительно разрушений и хаоса, которые, несомненно, терзают Землю. Легче от этого не становится.

В конце концов усталость начинает одолевать меня, несмотря на выпитый кофе. Я начинаю засыпать в своем кресле, и спорящие голоса вокруг шумят, как океанские волны.

«Я уже однажды победила его, – вдруг понимаю я в этом сумеречном тумане, который приходит перед тем, как я засну. – На кухне. Я взломала Кухню. Он ничего не знает о шифровании. А о чем еще он не знает? Новые вещи. Новые способы мышления. Надо объединить их со старыми, которые дал мне Дюпре…»

– Даже с «Большим Д» у нас нет особых шансов: нам нужно уничтожить ядро черный дыры, а его резервная мощность почти исчерпана, – говорит Дюпре, и голос у него тонкий, как тростинка. – Нам нужен корабль.

– У нас есть Земля, – тихо говорю я, открывая глаза.

Дюпре с любопытством смотрит на меня, глаза у него красные от усталости, но лицо снова кажется живым.

– Земля?

– Эдюкаторы, – поясняю я. – Их ведь не так сложно сделать на самом деле. По крайней мере, старые модели, работающие за счет магнитной индукции.

Самый умный человек на Земле недоуменно моргает, глядя на меня, и я улыбаюсь.

– Дедушка, ты хочешь сказать, что никогда не слышал об открытом исходном коде?

Мы размещаем проекты эдюкаторов на всех сайтах открытого аппаратного обеспечения. У нас уходит шесть часов, чтобы перестроить проект для работы на стандартных ПЛИС и написать протокол, позволяющий им работать через интернет. Три часа спустя гарнитурами щеголяют сотни гиков и ученых со всего мира. Через четыре часа их уже тысячи.

Мы начинаем говорить с ними через мастер-гарнитуру с «Большого Д».

Поначалу это неудобно и даже болезненно. Гул мыслей и звуков наполняет мою голову, и я ежусь, позволяя им вломиться в кладовую инопланетной физики, полученную от Дюпре. Воспоминания о Соане, полосующем мой разум, как сырую рыбу, еще слишком свежи.

Но через некоторое время, по мере того как они впитывают новую информацию, как губки, происходит что-то странное. Наши мысли начинают самоорганизовываться, синхронизироваться. Шринивати – четырнадцатилетний вундеркинд из Мумбаи – придумывает алгоритм маршрутизации решений. Я немедленно передаю его Дюпре, который отдает его