Семен одобрительно кивнул. Тут же загремели замки, забрякали цепочки и дверь приоткрылась. Седой мужчина в майке, туго натянутой на твердом брюшке, и зеленых, усыпанных ромашками трусах, настороженно смотрел острыми глазками, прячущимися под густыми бровями. Снегирев решительно втиснулся в прихожую, оттеснив хозяина:
— Милиция.
— Я не понимаю, — нервно поддернул трусы Белянчиков.
— Обыск, — пояснил Снегирев, широко открывая дверь.
В прихожую гурьбой ввалились понятые, дворник и эксперт. Кузьма робко переминался с ноги на ногу, оглядываясь на оставленные его большими, на резиновом ходу, валенками мокрые следы.
— Ты, дядя, проходи, не стесняйся, — подбодрил его Глухов, который был отнюдь не моложе дворника, — ты же у нас представитель ЖЭУ.
Не дожидаясь приглашения опешившего хозяина, все прошли в комнату.
— Вот это Лувр! — присвистнул Сергей Петрович Глухов, оглядывая стены, увешанные картинами, и дорогой гарнитур. — Семен Павлович, как говорит одна моя знакомая дама, ОБХСС давно пора пост у мебельного магазина организовать: как кто подобный гарнитурчик берет, ею сразу в кутузку. — Глухов хохотнул. — Это она, конечно, загнула, такой гарнитур и на трудовые доходы купить можно…
Понятые вежливо хихикнули. Дворник, открыв рот, замер перед полотном, на котором была изображена обнаженная женщина с искаженными пропорциями фигуры. Белянчиков суетливо перебегал от стены к стене, то и дело беспокойно поддергивая трусы.
— Игорь Архипович, — мягко улыбнулся Снегирев, — вы бы хоть брюки надели.
Белянчиков непонимающе посмотрел на него, бросил озадаченный взгляд на свои голые ноги и стремглав выскочил в другую комнату. Семен последовал за ним.
— Товарищ дворник, не забывайте свои обязанности, — громко сказал Глухов.
Кузьма вздрогнул и воровато оглянулся:
— Тьфу, нарисуют же…
В хорошо сшитом костюме, темно-синего цвета и кремовой сорочке с галстуком Игорь Архипович уже не выглядел беспокойно. Изобразив поджатыми губами подобие улыбки, он поинтересовался:
— Чем обязан столь раннему визиту?
Снегирев, как хорошо воспитанный человек тоже улыбнулся:
— Вашей преступной деятельности, — и, не обращая внимания на поползшие вверх кустистые брови Белянчикова, добавил, — сейчас мы произведем у вас обыск, вот постановление следователя Ильина.
Белянчиков мельком глянул на красную прокурорскую печать в левом углу постановления и пожал плечами:
— Ваше право… Но я не понимаю в чем меня обвиняют, и каким образом этот Ильин собирается доказывать мою предполагаемую преступную деятельность?
— Во избежание недоразумений информирую: Узбекистан, апельсины, название одной африканской страны на маленьком бумажном ромбике, — пояснил Семен.
— Грузите апельсины бочками, тэчэка, братья Карамазовы, — подхватил Глухов.
Директор магазина повернулся к нему всем корпусом:
— Не надо цитировать этих писателей, мне не нравится их скомороший юмор.
— Гражданин не понимает юмора, — грустно буркнул эксперт. — Тогда приступим, товарищ оперативный уполномоченный, — он взвел затвор фотоаппарата, направил объектив на стену и, не отрывая глаза от видоискателя, растерянно произнес. — Похоже, Айвазовский?!
— Похоже, — немного озадаченный познаниями эксперта, процедил Белянчиков.
— Сколько же вы отдали за эту картину? — спросил Снегирев.
— Коллекционеры предпочитают не распространяться на эту тему, — спокойно ответил Игорь Архипович.
— А это чьи работы? — остановившись перед акварелями, полюбопытствовал Глухов.
— Бухарова, мне импонирует его манера, особенно хороши его обнаженные.
— Понятное дело, — подал голос Кузьма.
Игорь Архипович смерил его взглядом, и тот задумчиво уставился на кончик валенка. Глухов продолжал осмотр “картинной Галереи”.
— О-о-о, у вас тут много работ наших земляков, — чуточку удивленно протянул он. — Грицюк, Гороховский-старший, Коньков, Шуриц…
Снегирев прислушался.
— Может, у вас и работы Ершова есть? — спросил он.
Белянчиков настороженно стрельнул глазами и распустил галстук, словно в квартире стало жарко. Снегирев ждал ответа. Игорь Архипович сообразил, что молчание не лучшая реакция, и, пожевав тонкими губами, с деланным хладнокровием, отозвался:
— Есть одна, на даче. Я Ершову заказывал свой портрет. Но вы сейчас туда не попадете: снег тает, слякоть. — Белянчиков опустился в кресло и закурил. — Мне скоро на работу, так что, пожалуйста, поторопитесь с обыском.
Снегирев внял его совету, попросил понятых быть внимательными и подошел к серванту…
Спустившись по крутой, изъеденной временем и множеством ног лестнице, Роман оказался перед обшарпанной дверью. Здесь находилось пристанище художнике Сорнякова. Оперуполномоченный деликатно постучал Дверь, простонав несмазанными шарнирами, медленно приоткрылась. В нос ударил застоявшийся аромат табачного дыма и алкогольного перегара. Придерживаясь одной руной за шершавую стену, а другую выставив перед собой, Вязьмикин двинулся к смутно серевшему дверному проему, нащупал у косяка выключатель и нажал клавишу. Загудели лампы дневного света, выхватив из полумрака давно не беленые стены.
Прямо под маленьким окошечком, затянутым по углам паутиной, на кровати с ржавыми спинками, навзничь лежал человек. Его крупная голова была неестественно запрокинута, глаза из-под неплотно прикрытых век неподвижно смотрели на изборожденный сетью трещин потолок. Синюшного цвета лицо, с как бы вырубленными топором чертами, покрывала недельная сизая щетина. Из приоткрытого рта вывалился бледный кончик языка. Рука безвольно свисала с постели.
Вязьмикин осторожно приблизился к кровати. Веко лежащего вздрогнуло и поползло вверх. Роман отшатнулся. Так же медленно открылся и другой глаз. Потрескавшиеся губы с усилием зашевелились:
— П-шел…
Роман брезгливо поморщился.
— У-у-у, — рука Сорнякова вяло сложилась в “козу”, — забирай пор-т-р-рет… и катись… — на эту фразу он потратил остатки сил, рука снова упала на пол, веки поползли вниз.
Вязьмикин взглянул на мольберт. Свиной пятак, маленькие белесые глазки, зеленые бесформенные уши на волосатой физиономии, аккуратненькие рожки.
— Своеобразное виденье, — пробасил Роман и пошел вызывать “Скорую помощь”.
Едва я вернулся с обыска на даче Белянчикова, в кабинет вкатился Снегирев. Я никак не отреагировал на его появление. Это озадачило Семена. Он проследил за моим взглядом. На ручке сейфа, чуть косо, висел портрет неизвестного мне гражданина работы художника Ершова. О том, что работа выполнена Ершовым говорила его подпись в нижнем правом углу, а кто изображен в полный рост я мог только догадываться.
