— Клэр… — начинаю я, думая об официантке. Я хочу расспросить ее об этой женщине, но не знаю, как начать. Поэтому замолкаю.
— Что? — спрашивает Клэр.
— Ничего, — говорю я.
Мы молча пьем чай. На улице темнеет, начинает моросить дождь. Где-то гремит гром, становится холодно. Вдруг начинается ливень, и здоровенные капли колотят по окнам. Через некоторое время я слышу шум бегущей воды — сточные канавы превращаются в маленькие реки. Я думаю о потоках дождя, несущихся по тротуарам, стирая классики Роуз. Я думаю о дожде, падающем на поверхность Темзы, — каждая его капля оставляет на ней маленькие круги. Я думаю об угрях, копошащихся в грязи под рекой. Мне становится интересно, чувствуют ли они, что идет дождь. Слышат ли они гром? И еще мне хочется знать, смотрит ли Мыскин сейчас в окно своего кабинета на серые тучи, собирающиеся над старым небом Лондона. А главное — думает ли он сейчас обо мне? Или он занимается своей работой, зарывшись с головой в свои заплесневевшие старые бумаги и совершенно не обращая внимания на то, что происходит за окном?
Клэр ведет меня в свою комнату, и мы делаем это. Она мягкая и теплая и так хорошо пахнет. В моей голове не сверкают искусственные молнии от «бориса», как они сверкают, когда я делаю это под действием «дури» у «Звездных сучек». Я вижу только отблески настоящих молний на стенах спальни и слышу грохот настоящего грома. Никаких спецэффектов. Каждый раз, когда сверкает молния, Клэр обнимает меня чуть крепче и не отпускает, пока не смолкает очередной раскат грома. Она ничего не говорит, но я чувствую ее маленькие приступы страха.
Потом мы ненадолго засыпаем. Собираясь идти к Регу, мы почти не разговариваем. По-прежнему идет дождь — непрерывно и мощно. Из-за туч на улице темно.
В семь часов в квартире Рега царит напряженная суровость. Все очень серьезно. И самый серьезный член кружка Рега — его самый новый член, Норфолк из Норфолка, чья голова теперь переполнена сентиментальными чувствами после нашей любви с Клэр днем, а также полна образов страшной жизни официантки из кафе. Именно Клэр спасла ее, и именно Клэр спасает меня. Я пришел сюда как Дженсен Перехватчик, чтобы шпионить за ними и донести на них правительству. А теперь я Норфолк из Норфолка, и мне уже совсем не хочется доносить на них. Норфолк любит Клэр, а Клэр любит Норфолка. Как и сказала малышка Роуз.
— Спасибо, что пришли, — говорит Рег.
Мы все чувствуем, что что-то готовится и скоро Рег начнет отдавать приказы. Все становится очень уж по-военному. Мы все садимся за стол. Рег нагибается и нажимает на одну из досок пола — она не прибита. Под ней оказывается тайник. И в этом тайнике лежит какой-то пакет, весь покрытый пылью. Пакет завернут в старую тряпку. Размером он примерно с толстую книгу.
Рег достает этот затхлый сверток и кладет его на стол перед нами. Потом разворачивает его. Это точно какая-то книга. Рег раскрывает ее, и мы видим, что все ее страницы вырезаны, но так, что, глядя снаружи, можно подумать, что это обычная книга. А внутри лежит еще один сверток, тоже завернутый в старую тряпку. Рег достает этот сверток и отодвигает книгу-тайник в сторону. Потом он разворачивает сверток. Внутри оказывается квадратный кусок какого-то серого, на вид мягкого вещества, завернутого в полиэтиленовую пленку. Один из ММистов при виде этой штуки тихо свистит сквозь зубы.
— Один килограмм немаркированной СИ-6, — объясняет нам Рег. — Ее еще называют пластиковая взрывчатка. Или «Нортекс». Она очень нестабильна. Если снабдить «Нортекс» катализатором П15, то она может взорваться от самого незначительного внешнего воздействия.
Ах ты гребаный террорист-бомбист!
— О, Рег… — говорит Клэр. Голос ее звучит печально и одновременно сердито.
Рег отрезает крошечный кусочек от бруска взрывчатки. Этот кусочек не больше половинки ароматической пилюли «Миджи Батон». Большим и указательным пальцами он скатывает этот кусочек в шарик.
— Если я добавлю немного катализатора… — говорит он и достает бутылочку какой-то прозрачной жидкости. Потом наливает из нее крошечную лужицу на стол и кладет в нее скатанную в горошину взрывчатку. — И нагрею ее до нужной температуры… — продолжает Рег, зажигая спичку.
— Рег! — вскрикивает Клэр. — Не делай этого!
Раздается громкий звук, будто кто-то захлопнул дверь в соседней комнате — приглушенный, но в то же время очень, очень громкий. По гостиной расползается дым, какая-то химическая вонь и запах обгоревших волос.
И в эту самую секунду в углу комнаты, за спиной Рега я вижу что-то похожее на фигуру человека — какие-то смутные очертания, прячущиеся в тени. Они то появляются, то исчезают. Тают в воздухе. Я замираю и оглядываю присутствующих. Никто, кроме меня, не видит этот силуэт в полутемном углу. Я молчу. Остальные тоже молчат. Они не отрываясь смотрят на стол, пытаясь прийти в себя после того, что только что произошло. Фигура за спиной Рега снова шевелится и чуть придвигается к столу. Я уже четко вижу, что это человек. Но по-прежнему никто, кроме меня, на него не реагирует. Когда я вновь поднимаю глаза на Рега, этот человек уже стоит прямо за его спиной и даже положил ему на плечо руку. С улыбкой на лице он смотрит на взрывчатку. Потом переводит взгляд на меня. Я узнаю это лицо.
Это Мартин, гребаный Мартин. Он в ужасном состоянии — весь в крови и синяках, лицо распухло, одежда изорвана в клочья.
Больше всего на свете Рег хочет встретиться с Мартином Мартином. И вот тот стоит прямо за его спиной, положив руку ему на плечо. A Рег об этом не знает. Только я один вижу ММ. Только Дженсен, который всего неделю назад ничего и не слышал ни о каком Мартине Мартине. Я приходил к нему, и теперь он пришел ко мне, будто мы старые приятели.
— Дженсен, — говорит он. — Дженсен Перехватчик.
И когда он говорит, изо рта у него идет кровь.
— Отвали! — отвечаю я, думая, что Мартин Мартин собирается заложить меня.
Я говорю «Отвали!», не открывая рта и без слов. Мои глаза перескакивают с Рега на Клэр, потом на пластиковую взрывчатку на столе. И чувствую я себя в точности так же, как в тот момент, когда висел на водосточной трубе у окна этой самой квартиры, шпионя за Регом. Мне кажется, что меня вот-вот схватят, вот-вот разоблачат. Меня охватывает паника.
А потом Мартин Мартин громко рыгает. Такую громкую отрыжку можно услышать у пивных вечером в пятницу. Влажную и вонючую. Я оглядываюсь. Все сидят замерев, как восковые фигуры. Глаза Рега по-прежнему похожи на мраморные шарики. Единственный звук в комнате — тяжелое дыхание Мартина Мартина. Он наклонился над столом, над нашим тайным собранием, качаясь из стороны в сторону, как старый алкаш, и рыгая так, будто вот-вот заблюет и голову Рега, и его пластиковую взрывчатку.
