Минут через десять Фелим, подняв голову от жучка и отыскав меня, махнул рукой на раздевалку:
— Мари, поторопи его, пожалуйста, время уже выходит.
Я повесила обратно на подставку переговорную систему и, соскочив с сидения, прошла в раздевалку.
Одер был уже в комбинезоне и возился с застежкой.
— Фелим торопит, что ты застрял?
Одер пожал плечами:
— Все из рук валится. И вчера, и сегодня. Сам не пойму, что такое. Руки дрожат.
— Не выдумывай, — я подошла к нему и помогла с застежкой. Полосатый желто-коричневый комбинезон ладно сидел на нем. — Вот, все в лучшем виде. Кажется, принято решение пройти первые три круга на дождевых колесах.
Одер тряхнул головой, отбрасывая назад светлую челку, нетерпеливо сморщился:
— Перестраховщики. Потом терять время на переобувку. Ребята последнее время делают ее слишком медленно.
— Все тебе не так. Не ворчи. Ты стартуешь четвертым. Это совсем неплохо.
— Я не ворчу. Я просто жду, когда ты скажешь мне все? — он взглянул мне в глаза и отвернулся, надевая перчатки.
— Что я должна сказать?
— С кем ты разговаривала сегодня ночью?
— Ты что, спятил? Это было во сне…
— «Во сне, во сне»! Я только и слышу это!
— Тебе стартовать через десять минут, — я попробовала уйти от неприятного и, самое главное, совершенно бессмысленного разговора, которому, к тому же, в раздевалке было совсем не место.
Одер покачал головой:
— Посмотри, во что ты меня превратила, Мари!
— Что ты ноешь, как капризная баба?! — возмутилась я. И тут же пожалела о своем выпаде. У Одера даже руки опустились, он посмотрел на меня очень странно и сказал:
— Где ты набралась таких выражений, детка?
— Каких, черт возьми, выражений?! Ты замучил меня своими претензиями, но я же не ною! А могла бы! «Что ты говоришь? С кем ты говоришь? Что ты видишь? Что ты слышишь?» Ты мне надоел! Господи, как же ты мне надоел!
Я повернулась, чтобы выйти, но Одер схватил меня. Я резко рванулась и освободилась от его руки:
— Не трогай меня больше своими руками. Никогда! Нигде! Ты понял?!
— Но, Мариэла!.. — Одер развел руками. — Господи, что же это происходит?!
— Я тебе потом объясню.
— Нет, сейчас! — он решительно подступил ко мне.
Я сдерживалась изо всех сил. Но, видимо, что не дано, то не дано. Слишком напряженные и издерганные за последние недели нервы не выдержали.
— Хочешь сейчас?! Я скажу. Тебе очень не понравится, но я скажу… Я собираюсь уйти, Одер.
— Что значит «уйти»? Куда?
— От тебя, от всех. Вообще уйти отсюда. Далеко.
— Что ты несешь? — растерялся Одер. — Я зря обижаюсь на тебя, ты совершенно больна, бедняжка! Ты безумна, девочка…
Он сделал попытку обнять меня, но я ударила его по рукам:
— Ты зря так думаешь!
— Но, Мариэла!..
— Я больше не Мариэла! Ты сам тогда сказал: я совсем другой человек. Я не Мариэла. И у меня другая жизнь. В ней нет тебя. Ты мне в ней не нужен!
Одер побледнел. Он то надевал, то снимал перчатки, нервно теребя их.
— Его зовут Олег? — уточнил он.
— А ты догадлив, оказывается. И не ломай себе голову над тем, откуда он взялся, это бесполезно.
— На это мне наплевать. Мне хотелось бы знать другое, откуда ты взялась такая… — произнес он и, оттолкнув меня от двери, вышел из раздевалки.
Мне стало гадко и стыдно. Получилось не просто некрасиво, а глупо и мелко. Недостойно. Но что сделано, то сделано. Следующий разговор будет легче и спокойнее. Я искренне собралась провести его именно так.
Когда я выбралась на свой наблюдательный пункт, машины с гонщиками уже стояли на стартовой позиции, с включенными двигателями. Я поспешно надела наушники.
— Одер, будь полегче с передачами… — произнес Фелим. Ответа не было.
— Одер, слышишь? — вставил диспетчер. Но Одер молчал. — Виттмар, проснись. Пошел отсчет.
Запищал стартовый таймер. Машины рванули с места.
Первые три круга пролетели быстро. После них жучки по очереди стали залезать в боксы на смену шин. Трасса уже была высушена самими машинами, и теперь ничто не должно было сдерживать азартный напор гонки.
Пока жучки переобувались, желто-коричневая машина Одера вышла на первую позицию. Наращивая скорость, он бросился в отрыв. Команда недоумевала и неистовствовала. Одер не отвечал на призывы, игнорируя всех, кто к нему обращался, летел и летел вперед.
— Он что, собрался всю трассу пройти на дождевиках? — недоумевал Фелим.
— Это выйдет ему боком, — сокрушался диспетчер. — Одер, все готово, мы ждем тебя. Подтверди остановку.
— Заткнитесь, — пришел угрюмый ответ. — Я сам решу, когда заезжать.
Что-то нехорошее шевельнулось у меня в груди. Я поняла, что Одер расстроен, но очень не хотела, чтобы он нарвался из-за этого на неприятности.
Одер намного опередил тех, кто, сменив шины, кинулся за ним в погоню.
— Одер, разрыв тридцать секунд, — предупредил Фелим. — Не дури, Одер. Хватит, заезжай.
Ответа не было. Время шло. Никогда я еще не видела такого. Никто не решался так гнать на дождевиках.
— Ты надорвешь движок, парень, — заметил кто-то из инженеров.
— Отрыв тридцать восемь секунд, — следом напомнил Фелим.
— Через два круга встречайте, — коротко отозвался Одер. Я немного перевела дух. Значит, он еще отдавал себе отчет в том, что делал.
Бокс ожил, механики заняли свои места. Желто-коричневый жучок влетел на разметку и замер. Три секунды. Пять. Восемь… Что-то долго. Тринадцать. Жучок полетел дальше. Ребята утирали пот, переругиваясь друг с другом. Нервозность не проходила.
— Что этот чертов придурок затеял? — чья-то недоуменная реплика риторически повисла в воздухе.
— Чертов придурок затеял сделать их всех, — последовал глухой ответ Одера.
Побывав в боксе, он сохранил лидерство. Группа преследователей приблизилась и теперь шла с отрывом в десять секунд, но это тоже было значительное преимущество. Одер, видимо, так не считал. Он набирал обороты. Круговые, попадавшиеся ему на пути, испуганно шарахались к бровке, пропуская бешено несущегося лидера и не желая быть смятыми.
— Кажется, это предел, — услышала я среди прочих возгласов замечание специалиста, что следил по телеметрии за поведением машины. — Он дожал ее до упора. Я же говорил: нельзя рвать с места…
— Одер, ты слышишь? — озабоченно спросил Фелим. — Пощади машину, это может плохо кончиться.
— Я слышу, — отозвался Одер по-прежнему ровным голосом.
Он упорно летел вперед. Но я уже видела, как машина несколько раз «встала», не отреагировав, видимо, на очередное ускорение, которое Одер решил ей придать. Эти едва уловимые глазом дергания означали, что из машины преждевременно выжаты все соки. Одер все-таки сорвал движок, прорываясь вперед посуху на дождевиках. Преследователи круг за кругом отыгрывали секунды.
