ясно, – сказал он, поднимаясь. – Не буду вас утомлять. Все же настоятельно рекомендую вам обратиться к доктору и…
– А я рекомендую вам отказаться от копченой рыбы и пива, – процедила миссис Олдброк. – У вас и так проблемы с печенью, судя по цвету лица.
– Всего доброго, – сказал он и, повернувшись к внучке, с мстительным удовольствием добавил: – Мисс Олдброк, желаю счастья с вашим избранником.
– Благодарю, – улыбнулась девушка, еще раскрасневшаяся после ссоры со вздорной старухой.
Уже у ворот поместья дознаватель подумал о некоторой странности, промелькнувшей в разговоре. Сначала мисс сказала, что ее отца убил зверь. А потом выяснилось, что в его смерти виновен преподобный. Мистер Керридж в нерешительности обернулся к старому дому и наткнулся на мрачного слугу, один глаз которого полностью заплыл.
Конюшня сгорела в недавнем пожаре и еще слегка дымилась, сад, некогда наверняка бывший прекрасным, походил на поле боя, и бордовые лепестки роз усыпали взрытый дерн пятнами цвета подсохшей крови.
– Наверное, после такого ваша хозяйка предпочтет куда-нибудь уехать, – предположил мистер Керридж.
– Никуда она отсюда не денется, – ответил слуга.
Пожав плечами, дознаватель поднялся на ступеньку служебного кеба и приказал ехать в церковь.
* * *
Чарльз Блювенгейз любил свою дочь. Когда он впервые взял ее на руки, такую крохотную, розовую, сморщенную, с прилипшими ко лбу светлыми волосенками, то испытал несвойственную ему нежность и еще более непривычный страх. Девочка росла болезненной, капризной, но он умудрялся даже в ее истериках найти повод для умиления: кровь не водица, характер у Бетти от отца! Если ей что-то надо – пойдет на все.
Элисон не испытывала особой привязанности к дочери. Роды были тяжелыми, и миссис Блювенгейз отправилась поправлять здоровье на юг. Младенца решено было оставить с няньками. Когда же мать вернулась, то куда больший энтузиазм проявила к обновлению гардероба, чем к собственному дитя.
Впрочем, Чарльз любил эту сдержанную отстраненность в Элисон. Он звал ее Снежной королевой, и ему нравилось добиваться ее благосклонности, раз за разом, каждый день и особенно по ночам.
Однако сегодня стало очевидным, что как родители они с Элисон провалились.
Миссис Фертинг, экономка, прислала письмо, получив которое он немедленно покинул Лондон.
Бетти вот уже два года пытается привлечь внимание полицейского инспектора. Носит ему пирожки в корзинке, словно стряпуха.
Бетти сказала Кэтрин, что выйдет замуж за мистера Фелстона, если та не поможет ей… В чем – миссис Фертинг не расслышала.
Бетти явилась ночью вся в дерьме и крови, а в ее кармане миссис Фертинг нашла ожерелье, которое стоит целое состояние. И все видели его на шее мисс Уокер, американки, которая оказалась внучкой старухи Олдброк.
Все это было странно и непонятно, но Чарльз Блювенгейз отчетливо видел одно: Бетти попала в беду. И где? В Вуденкерсе! В родном городишке, где каждый знал, чья она дочь.
Это был его город – так мистер Блювенгейз любил думать и, в общем, был прав. Закрой он лесопилку – и город умрет. Месяц-два, и тут останутся лишь овцы. И вот здесь, на этих улицах, где каждый прохожий кланялся ему в пояс, как господину, эти люди, вскормленные его рукой… Посмели! Ударить! Его дочь!
Опомнившись, Чарльз Блювенгейз выпустил из руки скомканный лист и разгладил его ладонью. Может, и вправду закрыть лесопилку? Или уволить всех до одного и привезти ирландцев.
Как бы не пустили петуха…
В дверь постучали, и мистер Блювенгейз кивнул, приветствуя инспектора, того самого, в которого якобы влюбилась Бетти. Что ж, высокий, смазливый, с романтичной профессией. Возраст у дочери самый подходящий для нелепых сердечных порывов. А вот кандидата она выбрала не слишком удачно. Впрочем, раз уж он ей так нравится, можно и исполнить очередной каприз. Только если инспектор будет послушным и вежливым зятем. Но надо сразу показать его место. Для начала пусть постоит.
– Рад, что вы пришли так быстро, – сухо сказал мистер Блювенгейз. – Ночью на мою дочь было совершено нападение. Она, к сожалению, толком не рассмотрела тех ублюдков, что осмелились поднять на нее руку. Однако я хочу, чтобы вы нашли их немедленно.
Инспектор Рейнфорд, усевшись в кресло без приглашения, лишь вздохнул и устало потер глаза, а мистер Блювенгейз заметил, с какой осторожностью он приподнял руку – простой жест дался ему с явным трудом.
– Этой ночью произошло много странного, – ответил инспектор. – Я могу поговорить с вашей дочерью?
– Боюсь, что нет. Она отдыхает.
Инспектор снова вздохнул и прикрыл глаза, как будто собираясь уснуть прямо здесь, в кабинете.
– С вами все в порядке? – раздраженно бросил Чарльз Блювенгейз.
– Нет, – ответил мистер Рейнфорд и поднял на него глаза, неожиданно цепкие и ясные. – Ваша дочь сегодня ночью украла рубиновое ожерелье моей невесты, мисс Олдброк. У меня есть свидетели, которые видели, как мисс Блювенгейз вынесла его из полицейского участка. Я – главный инспектор полиции Вуденкерса и имею право произвести у вас обыск немедля.
Чарльз Блювенгейз потрясенно молчал, чувствуя, как кровь в его венах закипает от бешенства. Как будто мало ему унижений! Теперь этот хлыщ с лондонским произношением собирается обыскивать его дом!
– Однако мне очень не хочется этого делать, – признался вдруг инспектор.
– Чего же вам хочется? – процедил мистер Блювенгейз.
– Спать. Поэтому я надеюсь, что мы с вами договоримся по-хорошему. Ожерелье. Оно ведь у вас?
Прямо в верхнем ящике стола. Чарльз Блювенгейз молчал, осознавая пропасть падения единственной дочери. И главное – зачем? Мало ей было украшений, нарядов или этих дурацких книг, которые она заказывала отчего-то в нескольких экземплярах. И что она собиралась делать с ожерельем? Носить краденое? Раскалывать камешки и по одному сбывать перекупщикам?
– Вы сказали, мисс Олдброк – ваша невеста? – понял мистер Блювенгейз. Ох, Бетти… Глупая женская месть удачливой сопернице?
– Да. Мы поженимся очень скоро. Надо только решить – где.
– А наша церковь вас чем не устраивает?
Инспектор как-то странно хмыкнул и отвел взгляд.
– Вам не нужен скандал, – утвердительно произнес он, вновь прикрывая веки. – Конечно, мне не удастся посадить мисс Блювенгейз в тюрьму, вы не пожалеете средств, чтобы подкупить всех судей Англии. Но шумиху я вам обещаю знатную. Ее репутации придет конец. Ваш бизнес может пострадать. Однако я предлагаю вам мировую. Первое – вы отдаете мне ожерелье. Второе – ваша дочь уезжает из Вуденкерса и больше не возвращается сюда никогда. Мне плевать, как вы это устроите. Отправите ее в дальнее путешествие, на курсы кулинаров, в монастырь, замуж, в конце концов… Здесь ее быть не должно.
– Мисс Олдброк… – задумался Чарльз. – Единственный сын миссис Олдброк трагически
