Демьян, как джентльмен, для которого чтение чужих писем было служебной обязанностью, сформировал довольную толстую стопку распечаток, разукрашенных цветными пометками. Тексты были довольно однообразными, в основном в одном стереотипном формате. Он поместил направление AZORа в отдельную папочку и мысленно отметил при этом, что мотивом этого своеобразного выделения «в отдельное производство» стал не только временной фактор и упоминание в тексте интимного свидания. Он чувствовал, как гончая, близость объекта поиска, но, что именно и как он это чувствовал, объяснить не мог.
Иван выслушал аргументацию молодого коллеги именной в таком туманов виде, посоветовал ему не уподобляться гончей – «инстинкт может затмить рассудок» и морально поддержал: «Чувствую я, мой друг Демьян, что в вашей светлой голове поселилась не только птица мудрости, но и её младшая сестра – интуиция!» Демьян не обиделся.
Иван просидел над папкой не менее часа. Бормотал, чертыхался и в конце концов поступил, по моему мнению, очень предсказуемо – позвонил Глебу. Тот прибыл незамедлительно, и они ещё долго колдовали над разложенными на столе распечатками переписки.
Немного времени ушло и на поиск таинственного и романтического обольстителя AZORа. Когда Иван излагал мне этот эпизод, экспромтом родился тест на сообразительность.
– Угадай с трёх раз, с кем переписывалась знойная женщина? – предложил Иван.
Мне не хотелось падать лицом в грязь и я крепко задумался. Должен отметить, что на момент нашего разговора я обладал весьма скудной информацией и посему выстроить что-то более–менее удобоваримое не мог. Я исходил из известной мне информации, мысленно покопался в записях и предположил:
– С мажордомом Косолаповым!
Иван сморщился, бросил на меня взгляд, полный разочарования:
– Не спорю – фигура примечательная, но не гусар.
– Уже не гусар! – вставил я.
Иван промолчал. Я подождал – он молчал.
Мне не понравилась эта игра в многозначительную секретность и я напомнил своему другу:
– Дорогой Иван, я не веду расследование, много из того, что вы тут накопали, не знаю. Моё предположение не так уж глупо, особенно с учётом того, что я переписку, на которую ты ссылаешься, не видел, дат развития эпистолярных отношений не знаю, и вообще…
Иван не дал мне договорить и коротко бросил:
– Это директор!
– Какой ещё директор? – немного опешил я.
– Антон Маркович Зайд – любитель антиквариата и… гусар.
– То есть, она с ним переписывалась? – спросил я, и в моей голове закрутился довольно сложный мыслительный процесс с признаками векторности. Довольно быстро я понял, что вектороность упердась в три сосны.
– Не утруждай себя: ничего конкретного это пока не даёт, только усложняет, – спокойно сказал Иван.
– Ты меня успокоил, – таков был мой ответ.
Иван быстро переключился, и я стал незамечаем. Мой любезный и воспитанный друг стал звонить какому-то консультанту. Из разговора, вернее из той части разговора, что вёл Иван, я понял, что на другом конце сидит какой-то историк, специалист по ХIХ веку. «Цифры, факты, имена, даты… – меня все интересует!» – давил на собеседника Иван. Он оперировал в основном междометиями в отрицательной и утвердительной форме, говорил кратко, пару раз даже перешёл на немецкий язык, чего я ранее за ним никогда не замечал.
Мобильный телефон убитой не был обнаружен. Ирина сделала подборку из обрывков бумаги, листков, вырванных из блокнотов и даже салфеток с полушифрованными пометками. Покойная педантизмом не страдала. Все это богатство содержало номера телефонов, имена, адреса. Графическим инструментом были ручка, карандаш, фломастер и даже губная помада. И всю эту информацию необходимо было в кратчайшие сроки проверить и перепроверить. Ирина понимала: бумаги следует как-то дифференцировать – невозможно здесь действовать методом тыка. Но не могла пока обозначить критерии, по которым можно было систематизировать весь этот винегрет. Она пыталась сосредоточиться, но в это время в коридоре послышались неясный шум, краткие и крепкие реплики, с шумом открылась дверь, и двое крепких ребят в рабочих спецовках внесли в кабинет здоровенный картонный ящик.
– Куда? – спросил усатый и могучий.
– Туда! – показал рукой в угол Иван.
Грузчики удалились. Ирина посмотрела на коробку без особого удивления. Демьян слегка встревожился, так как понял своими индуктивными мозгами, что в картоне что-то упаковано, и это что-то придётся распаковывать и, возможно, кантовать. Иван не спешил с ожидаемой командой, что Демьяна нервировало.
– Коллеги, прошу внимания! – сказал Иван.
Юные дарования оторвались от своих непосредственных дел и постарались посмотреть на шефа по возможности добрыми и признательными глазами.
– О добровольцах помните? – спросил Иван.
Детективы согласно и с пониманием кивнули.
– Возраст? – спросил Иван.
Кивнули.
– Левша–правша?
Кивнули.
– Помещение… сами знаете. Начинаем завтра. Надо поставить ширму, чтобы люди не отвлекались.
Кивнули.
Сито, запущенное по городу, и двойное сито, охватившее места повышенного внимания, дали результат. Поступил сигнал из ювелирного. И сигналом-то эту информацию было назвать трудно – так, зацепка. Может, и вывести куда, может, и пшыком полным обернуться. Как бы то ни было, в сложных делах мелочей не бывает. А это дело не их простых.
Арсентьев не стал играть в строгости, да формальности – времени нет! – и направился в указанный Смагиным магазин. Предварительно было известно: немолодая просто одетая женщина предлагала оценить какие-то камешки. Ну, мало ли кто приходит в ювелирный, горя желанием улучшить своё материальное положение, подкупить продуктов, случаев таких видимо-невидимо – за всеми не уследишь. Примечателен здесь тот момент, что женщина, показывая камушки, то ли по простоте душевной, то ли по причине чрезмерной болтливости, а скорее всего на почве волнения долго и нудно рассказывала приёмщику о родственнике, доставившем эти камушки из Сибири.
Сибирь – это понятно, в любом случае уточнить, доработать следует такую информацию. Смутила Смагина фраза: «какие-то камешки». Ну, сказал бы так человек далёкий от всяких там драгоценностей и самоцветов, было бы понятно. Но – ювелир… Сказал бы старый солдат Арсентьев, принятый на ответственную работу в УРР, «какой-то пистолет»… Не понял бы его товарищ Смагин, наверняка, не понял. Так же и ювелир…
Арсентьев, добрался до магазина пешком – недалеко. У входа стряхнул снег с обуви, зашёл, поздоровался, представился – все, как и требовал товарищ Смагин. Продавец, он же приёмщик – само радушие, хотя пальцы слегка дрожат.
