Я молчал, и ждал, что он скажет еще. В конце концов, именно он назначил встречу, значит — ему и вести разговор. Я и раньше-то практически не разговаривал с отцом, а проявлять какие-то дружеские чувства к человеку, сидящему напротив меня теперь, казалось, по меньшей мере странным.
— Понимаешь, — продолжил он, — я не помню последние сутки жизни Карпова. Что он делал? Куда ходил? А он сделал много важного, и мне нужны сведения об этих делах.
— Ты полагаешь, что они есть у меня?
— Полагаю. Я немножко следил за тобой, и сразу отметил, что ты проверяешь всех знакомых Карпова. Кроме того, ты встречаешься с Габриель, а это уже говорит о многом.
— Я с ней не встречаюсь, мы просто поговорили пару раз.
— Все равно. Ты знаешь, кто она, это очевидно. Это она велела разыскать все деяния последних суток Карпова? Можешь не отвечать — вопрос сугубо риторический.
Возникла тягучая пауза, которую я не отважился нарушать. Да и не хотел, если сказать правду. Наконец Латников (а я решил называть его именно так) продолжил:
— Так вот, расскажи мне все, что ты уже узнал. Дело даже не в моем желании, тут ставки намного выше. Понимаешь, если я не найду ту треклятую рукопись, меня сотрут. Я заключил соглашение, и деваться уже некуда.
— Хочешь меня разжалобить? Но с чего собственно? Сам же говоришь, что в тебе осталось не так уж много от моего отца. Я его и живого-то почти не знал, а сейчас вижу перед собой нагловатого молодого типа, к которому у меня нет никаких симпатий, поскольку этот тип намеревается присвоить мое наследство.
— Ты должен помочь.
— Да? — повышенным тоном спросил я. — Вообще-то я никому ничего не должен. Это ты мне должен. Как насчет того, чтобы рассказать всю эту историю? И как нам быть с наследством?
— Завещания нет, есть только недействительная ксерокопия. Она не заверена. По закону все получаешь ты. Вообще-то меня интересует рукопись и рабочие материалы. Все помнить нельзя, а восстанавливать сложно. Мне бы хотелось продолжить работу… твоего отца.
На секунду мне стало его жаль.
— Согласен. А квартира? — поинтересовался я.
— Я должен где-то жить, а квартира Латникова слишком маленькая… И потом… впрочем – неважно. Кроме того, мне не нравится тот район — далеко ехать до центра.
— А чем плох район? Бутово — по-моему, хорошее место, современное… Тогда предлагаю обмен. Я отказываюсь от всяких претензий на наследство, о чем составляем письменный документ. Взамен ты мне отдаешь квартиру Латникова, я тебе — отцовскую, что тоже юридически оформляется на бумаге. Плюс к этому ты рассказываешь мне всю свою… и отцовскую историю.
— Ты шутишь? — удивился Латников.
— И не думал шутить. Оформим через надежного нотариуса и хороших риэлтеров, я таких знаю, — сказал я, вспомнив Юлию с ее брутальными девочками. — Но если вдруг завещание появится, то ты его уничтожишь.
— Но зачем тебе все это? Откуда вдруг такой альтруизм? И почему ты мне веришь? Хотя мне-то верить сейчас можно. Нужно даже.
— Да никому я не верю, ты же знаешь. И никакой это не альтруизм, а простой расчет. Дело в том, что после того, как мы оформим все эти документы, завещание не будет играть никакой роли. Найдешь ты его, не найдешь — мне уже не столь важно. Зато у меня будет квартирка, в которой я смогу останавливаться приезжая в Москву. Однокомнатной хватит. На бумаги отца, на всякие права и его движимое имущество я не претендую… Ты лучше вот что мне объясни, почему отец меня так не любил?
— Не то чтобы не любил, тут все намного сложнее… Это вообще длинная история. Спроси у Соломона, он знает об этом лучше, чем кто бы то ни было.
— Даже лучше тебя? — удивился я.
— Намного лучше. К тому же он остался должен кое-что… твоему отцу. А мне необходима эта рукопись. Если я не найду ее в ближайшее время, то просто исчезну.
— А как же все эти разговоры о спасении людей, о прорыве Вселенского Зла и прочем?
— Да брось ты… Тебе тоже рассказывали? — удивился Латников. — Габриель, да? Ерунда все это. Они там играют в свои игры, а мы для них пешки на шахматной доске. В полном смысле этого слова. Нет, даже не пешки, а клетки самой доски. Или как трехмерные персонажи в онлайновой компьютерной игре. Как в «Ever Quest». Не увлекаешься подобными вещами? Мы просто фон, на котором они играют в свои игрушки. Игрокам глубоко наплевать на нас. Они — чужие. И эти чужие давно уже утратили то, что мы называем прогрессом. Они не создают ничего нового, им давным-давно хватает того, что уже есть. Они даже не помнят своей родины и собственного происхождения, сомневаясь в самом факте существования этой родины как таковой. Они как-то смогли выжить, они не выродились и не уничтожили себя, но зато полностью остановились в собственном развитии. Им некуда и незачем стремиться. У них давным-давно все есть, и никакие проблемы материального мира их не волнуют. Единственное, чем они занимаются, что еще как-то их беспокоит, это то, что мы назвали бы играми. Они создают свои команды, коалиции, союзы. Это не войны, это скорее соревнования не на жизнь, а насмерть. Они бьются между собой за победу на том или ином этапе. В качестве игрового пространства, они используют развивающиеся миры. В частности — наш мир. Играя в этих мирах, как мы в компьютерных игрушках или на шахматных досках, они на биологическом уровне могут принимать облик аборигенов. Иногда они встречаются между собой в специально созданных для этого пространствах, чтобы решить свои проблемы один на один, без посредников. Или — «стенка на стенку». Но и там они должны соблюдать определенные правила, самими же ими назначенные. Как мы, когда играем в те же шахматы. Смахнув рукой фигуры с доски, никто не одержит победы и не поставит мат проигравшему. Вспомни гениальный фильм Квентина Тарантино — «Убить Билла». Сцену в японском ресторане, драку на мечах. Помнишь? Один-единственный револьвер смог бы решить проблему бойцов Якудзы, но никто не прибегнул к этому простому способу. Правила таковы, что в ходу было только холодное оружие. Несмотря на то, что там была совсем не игра, и реальная смерть собирала свои плоды. Но иногда, очень редко, кто-то отходит от правил, принимается жульничать и мухлевать. Вот тогда и начинается беспредел… Люди видели этих чужих игроков на протяжении всей своей многовековой истории. А уж жизни и благополучия отдельных человечков никакого интереса для чужих не представляют. Да, бывает, что они нас используют, но это краткий и сиюминутный интерес. И если кто-то и помогает людям, то редко. Или исключительно ради получения преимущества в своих играх, каких-то непонятных нам соревнованиях, длящихся уже тысячелетия. А может — и дольше… Вот только для простого земного человека, для любого обывателя, в силу случая оказавшегося втянутым в эти игры, выход только один. Постараться выжить и получить выгоду для себя и своих близких. Поэтому надо воспользоваться моментом, чтобы получить что-то и урвать свой куш. Только так, и ничего более. А история была такая…
